— Мануэль вместе с доктором в спальне, — сказал он. — Прошу вас, не волнуйтесь.
Инез стояла, напряженно выпрямившись, около стола спиной к молодому португальцу, сжав перед собой руки. Сначала единственная слеза наполнила ее глаз и скатилась вниз по щеке, а за ней последовала другая.
С бьющимся сердцем Клэр сказала Родриго о том, что ей пришло в голову:
— Мне бы очень хотелось чего-нибудь попить. Не попросите ли вы слугу принести из кухни воду и стаканы?
Вероятно, Родриго самому хотелось как можно скорее выбраться из этой комнаты, где все говорило о несчастье, а может быть, он высоко оценил ее собственную жалость по отношению к Инез; во всяком случае, он не появлялся несколько минут. Доктор и Мануэль вошли в гостиную еще до его возвращения.
Доктор продолжал давать советы:
— Покой и эти таблетки. Я приеду завтра утром. Вы обещаете, что кто-нибудь проведет сегодня ночь рядом с ним?
— Заверяю вас, доктор, — ответил Мануэль, — за ним будут ухаживать с полным соблюдением ваших предписаний.
— Я сейчас поеду к себе в операционную. Немедленно меня известите, если возникнет хоть малейшая необходимость. До свидания, сеньор.
Мануэль поклонился ему у дверей и тотчас же закрыл их, как только он вышел, затем возвратился на середину комнаты и сначала посмотрел на Клэр.
— Я очень сожалею, что вам приходится пережить все эти печальные события, — сказал Мануэль несколько официально. — Родриго, надеюсь, сообщил вам, что ранение довольно серьезное, но не слишком опасное.
— Он… в сознании?
— Да, но ему сейчас дали снотворное. Он вот-вот заснет. Я послал за вами, потому что вы ему почти родственница, и думаю, совершенно правильно, чтобы вы об этом знали. Вы можете зайти к нему, если пожелаете.
Прежде чем Клэр смогла что-то ответить, Инез быстро подошла к нему, без всякого стыда заливаясь слезами. Машинально она вытирала их концом ленты от шляпы.
— Мануэль… Я бы хотела видеть Николаса.
Клэр увидела, что выражение его лица изменилось, стало твердым и сосредоточенным. Он устремил на Клэр прямой и проникновенный взгляд, а затем снова перевел его на Инез. Было очевидно, что он пытается разобраться в ситуации: Инез бледная и совершенно откровенная в своем горе, Клэр тоже бледная и крайне опечаленная.
Низким голосом Клэр произнесла:
— Инез должна идти первой.
Следующие несколько секунд он не знал, что ему сказать. Потом ласково улыбнулся Инез:
— Не надо плакать, моя дорогая. Николас расстроится от следов слез. Вторая дверь.
Инез достала носовой платок, прижала его к глазам, а затем снова сунула его в свою сумочку и, сжав губы, которые все еще дрожали, вышла из комнаты.
Воцарилось молчание. Выражение лица Мануэля, устанавливающего стул перед Клэр, было мрачным и озадаченным.
— Да! — отметил он как бы про себя. — Значит, вы обе… Интересно, чем же все это завершится!
Родриго принес поднос со стаканами, кувшином с водой и тарелкой с лимонами. Мануэль извлек бутылки и сифон из шкафа и разлил по стаканам спиртное.
— Никакого виски для меня, — сказала Клэр. — Чистой воды, пожалуйста.
— Выпьете виски с водой, — ответил он, — и с долькой лимона.
— Сеньор…
— Вы примете виски, — повторил он настоятельно и протянул ей стакан.
Клэр сделала несколько глотков, держась за один из подлокотников кресла, чувствуя себя странно опустошенной.
Мануэль быстро осушил свой стакан, а затем снова наполнил его и придвинул другое кресло. В уголках его глаз виднелись усталые морщинки, но лицо не отражало никаких эмоций, хотя он очень переживал за Николаса. Ей так хотелось сказать ему что-нибудь нежное, что бы облегчило страдания их обоих. Если бы они остались вдвоем, она бы на это решилась и перенесла бы любые последствия.
Резко, почти цинично он бросил ей в лицо:
— Попытайтесь успокоиться, Клэр. Было бы лучше, если бы вы тоже могли расплакаться, но следует высоко оценить тот факт, что вы до мозга костей англичанка и будете всегда сдержанны при других. Это не важно. Допейте виски и расслабьтесь.
В присутствии молчаливого третьего ничего не оставалось, как создать видимость, что она подчиняется его приказу.
Тем временем Инез, несколько поколебавшись перед входом в спальню, повернула бесшумно ручку двери и вошла. Она смотрела сверху вниз на продолговатое аскетическое лицо, на темные волосы на подушке, его шею между отворотами его пижамы. Он уже спал.