Виктория, откусив кусочек слоеной хрустящей булочки, бросила в ее сторону любопытный взгляд.
– Что ты там вычитала, детка?
Беа молча, протянула газету матери. Майлз стал читать вместе с женой. Он с такой силой грохнул кулаком по столу, что даже тарелки подскочили.
– Дьявол! – Лицо Майлза потемнело от гнева. – Вот за это я и ненавижу Лондон!
Беа сидела с несчастным видом.
– Почему они такие злые? Хизер же совсем не старая!
– Что толку возмущаться, моя дорогая, – вздохнула Виктория. – Так и рождаются сплетни.
Майлз встал из-за стола и заходил по столовой.
– Это моя ошибка! Я попросил его отвезти Хизер в оперу.
– Папа, – быстро проговорила Беа, – только не показывай это Хизер!
Но было уже поздно. На пороге стояла Хизер, вглядываясь в их огорченные лица. Виктория протянула ей газету:
– Боюсь, дорогая, что вы с Дамианом наделали много шума. Не расстраивайся, милая. Такое может случиться с каждым из нас.
Хизер читала и бледнела буквально на глазах. Дочитав, она аккуратно сложила газету.
– Мы действительно привлекали внимание, – проговорила она и потянулась за своей чашкой.
Майлз и Виктория, молча, переглянулись, а Беатрис, восхищенная самообладанием сестры, не могла удержаться от вопроса:
– Неужели тебя это совсем не трогает?
– Да нет, Беа, трогает, – слегка улыбнулась Хизер. – Но, по крайней мере, они не упомянули мою хромоту. Передай мне, пожалуйста, сливки.
Но Беа была возбуждена сверх всякой меры.
– Если бы упомянули, то я бы отправилась в редакцию, нашла этого писаку, отрезала ему ногу и послушала, что бы он тогда запел!
У Виктории удивленно приподнялись брови.
– Если ты не научишься держать в узде свой язык, Беа, – сухо проговорила она, – то очень скоро прочтешь свое имя в этой же колонке.
Беа вскинула голову:
– Ну что ж, мама, как ты сама говоришь, такое может случиться с каждым из нас. Возможно, будет лучше, если я начну привыкать к этому уже сейчас!
Виктория послала Майлзу взгляд, означавший примерно следующее: «Да помогут нам небеса». Хизер уткнулась в свою чашку, чтобы спрятать улыбку. Но, как оказалось, на этом утренние волнения не закончились. Только они встали из-за стола, как в столовую вошел дворецкий с письмом для Майлза.
– Это из Линдермера, – нахмурившись, сообщил Майлз. Он сломал печать, быстро пробежал письмо и мрачно посмотрел на Викторию.
– Любовь моя, у нас неприятности. Загорелась кухня, пострадали несколько слуг. – Он успокаивающе положил ладонь на руку Виктории, заметив страх в ее глазах. – Артур и Кристина здоровы.
– Думаю, нам пора возвращаться, Майлз.
– Согласен, дорогая. Мы можем выехать сегодня пополудни налегке, а вещи привезут позже.
– Тогда я скажу горничным, чтобы начали укладываться, – живо предложила Беа.
– Хорошо, Беа, скажи им.
– Пойду, распоряжусь насчет кареты, – бросил Майлз, выходя из столовой.
Виктория двинулась было за ним, но вдруг остановилась, сжав ладонями виски.
– Боже мой, совсем памяти не стало! – расстроено воскликнула она. – Сегодня вечером мы приглашены на бал к Софи! Но мы никак не можем остаться. Знаю, она расстроится, но что я могу поделать… – Она бросила взгляд в сторону кабинета. – Мне надо отправить ей записку.
– Мама, не волнуйся. Я все ей объясню сегодня вечером.
Прошло какое-то время, прежде чем смысл сказанного дошел до Виктории.
– Разве ты не поедешь с нами?
– Нет, мама. Я хочу побыть какое-то время в Лондоне… на случай, если найдется Джеймс Эллиот.
Виктория встревожено посмотрела на Хизер:
– Ты уверена, что поступаешь правильно, дорогая?
– Я просто должна это сделать, мама, – с непоколебимой твердостью ответила Хизер.
Виктория задумчиво кивнула.
– А сегодняшний вечер? Тебе же придется пойти на бал к Софи одной?
Хизер сразу подумала о Дамиане.
– У меня нет причин прятаться, мама.
– Я тоже так считаю, дорогая. Если ты не придешь, это даст новый повод для сплетен.
– И потом, там будет Пегги.
«И конечно, Дамиан», – мысленно добавила Хизер.
Несколько часов спустя Хизер стояла на крыльце дома и махала вслед удалявшейся карете. Когда карета исчезла из виду, улыбка медленно сползла с лица молодой женщины. Она сказала матери, что пойдет на бал к Софи, и действительно собиралась это сделать. Но решиться на это нелегко. После сегодняшней заметки в газете, она может стать объектом новых сплетен.
Дамиан тоже прочел газету и пришел в ярость из-за издевательских нападок на Хизер. Он стремительно расхаживал по кабинету, когда на пороге появился Камерон Линдсей.
– Я должен был это предвидеть! – кипятился Дамиан. – Неужели в этом городе нельзя сделать ни шагу, чтобы за тобой не следили чьи-нибудь глаза? Теперь я понимаю, отчего Хизер предпочитает жить в деревне!
Камерон задумчиво потер подбородок.
– Я сейчас вот о чем подумал, милорд. А не во благо ли все это?
– Во благо?! – резко развернулся к нему Дамиан. – Ты что, рехнулся?
– Ну, подумайте сами, – спокойно возразил Камерон. – Вы хотели, чтобы о вашем приезде стало известно всем. А что, если Эллиот до сих пор об этом не знает? А если он не знает, что Хизер живет в Ланкашире? Может быть, именно поэтому он и не ищет ее. Теперь известно, что вас видели вместе… А она его дочь, между прочим! И если он сообразит…
– Я понял, куда ты клонишь, Камерон. Но ты забыл, что последний раз он видел свою дочь больше двадцати лет назад.
Камерон спокойно посмотрел на графа:
– Милорд, я нисколько не хочу обидеть Хизер Дьювел, но хромота – редкий недостаток для светской леди. Этого может оказаться вполне достаточно, чтобы оживить его память.
– Значит, ты полагаешь, что он способен заявиться к ней?
– Именно так, милорд.
– Ты думаешь, что мне следует уделять мисс Дьювел побольше внимания? Чтобы о ней судачили все, кому не лень?
– И о вас, милорд, тоже, – добавил Камерон. – Это может сильно увеличить шансы найти Эллиота.
Дамиан впал в глубокую задумчивость. Камерон прав. Хизер может стать прекрасной приманкой. Однако в предложении Камерона было что-то подлое. Нет! Он не должен использовать ее. И не будет.
Камерон пристально посмотрел на графа.
– Вы ведь хотите найти его, милорд, не так ли?
– Я и найду его, – вызывающе ответил Дамиан. – Но использовать Хизер в качестве приманки, я не намерен. На этом все.
Шакаленок Джек без труда отыскал Джеймса Эллиота в тесноте лондонских трущоб. Эллиот был известен своей подлостью, а мерзкий характер и неодолимая тяга к выпивке сделали его заметной фигурой на задворках Лондона. Джек поскребся в дверь. Заскрипели проржавевшие петли, и в образовавшейся щелке показалась заросшая недельной щетиной физиономия Эллиота с налитыми кровью глазами.
– Чего надо? – раздался сиплый голос.
– Это я, Шакаленок Джек. Кое-чего хочу вам рассказать про графа, сэр.
Дверь распахнулась. Джек шагнул в крохотную грязную каморку. Он чуть с ума не сошел от зависти, потому что у него никогда не было своего угла.
– Ну, с чем пришел? – рыкнул Эллиот.
– Вы ж хотели знать, куда он ходит, так? И с кем видается, так?
– Да, парень, точно. – Эллиот поднес бутылку ко рту, сделав добрый глоток, отер губы.
– Так это… где только я его не видал. Кажись, он по большей части ошивается у графа Стонхерста.
– Как много ты мне рассказал, малыш! – издевательски осклабился Эллиот.
Джек ухмыльнулся:
– Ходят слухи, что у него там шашни с одной бабенкой.
– Да мне-то что за дело, на кого ложится этот, мозгляк!
Улыбка Джека угасла.
– Так это, вы ж хотели знать, куда он ходит и с кем видается! – возмущенно повторил он. – Чего, дальше не рассказывать?
Эллиот, поморщившись, махнул пареньку рукой, чтобы продолжал.
На лице Джека вновь расцвела блудливая улыбка.
– Вчера в «Ковент-Гарден» – денег, между прочим, там можно нашарить немерено! – он заявился как раз со своей подружкой. – Джек яростно почесал лохматую голову. – Ну, скажу, и красавица! Да только рядом с таким джентльменом, как он, чудно ее видеть.