— И ты шо — поверил?! — ужаснулся Лён.
— Да якая ж разница — во сне-то?! — отвечал Костян. — Да не. Я ж ему казал, шо не могу долго княжичем быть тут у его. А он мне: нам, грит, главное шо? Главное — свадебку сыграть! Тут, видишь ли, какое дело! Князь роднится с каким-то крутым заморским паханом. Государственное дело! Тут подвести никак нельзя! Отечеством не шутят! Батя говорит: пора бы нам, славянам, покончить со всем позором своих междоусобиц. Земля большая, а порядку нет! Объединяться надо под одной рукою! С западными королями на должном уровне общаться, на равных, як царские особы! Поэтому сей брак есть чисто политический манёвр! Как королевнин батя из своего из Риму нас благословит, так обрету я титул цесаревский! Считай, с меня в Отечестве появятся цари!
Лёнька сидел на полу в грязном сарафане и смотрел, как молодой князь Чугунков важно расшагивает в своих гриндарах да в шёлковых портянках и рассуждает об Отечестве. Как же ему объяснить, что происходит?
— А ты Федюна не шукав? — спросил Косицын.
— А як же не шукав! — тут же отозвался Костик. — Шукав, конечно! Он тут у их главного попа. Тоже за сынка теперя. Смекаешь, Лёнька?! Он теперь поповский сын! А ты чего тут не при деле? В каком-то обсморканном сарафане драишь гальюны! Да ты не думай, я тебе тоже приёмную семейству отыщу! Щас у бати вот спрошу!
Лёнька не успел остановить княжича. Тот быстро выбежал из помещения.
Ну, блин, Золушка, впёрлась в сказку ты по-чёрному!
— Вань, сынок, да погоди ты по бабам шастать! — внушал сыночку князь. — Вот женишься, тогда хоть всех бери!
Князь стремительно вошёл в горницу. Лён сразу понял, что это самый настоящий князь. У него был такой властный вид, что никак не вязался с той развязанной речью, с которой владыка обращался у своему якобы сыночку. Старый князь вперился орлиными очами в обомлевшего Лёна. Тот уже решил, что сейчас продолжится комедия, как недавно с няньками.
— На что тебе чернавка? — спросил князь. — Пристало ли княжичу тешиться со смердовками? На конюшню оборванку и пороть.
— Батя, стойте! — крикнул княжич.
Князь, уже развернувшийся, тут же стремительно обратился и грозно глянул на сынка.
— Батя! — пал на колени сын. — Не прикажите казнить, прикажите миловать!
— Ну говори. — смягчился Милован.
— Это не дивчина, — торопливо проговорил Костян. — Это мой товарищ. Он так нарядился, чтобы мене не оставить.
Князь одним движением бровей велел Лёну снять платок. Тот повиновался с замиранием сердца.
— Кто таков? — надменно спросил феодал. — Чьего отца сын?
— Я, великий княже, сирота. — с поклоном отвечал Лён. — Меня в младенчестве подкинули в коровник.
— Хорошо, — помолчав, сказал владыка. — Пойдёшь сопровождать молодого князя навстречу наречённой.
И тут же удалился.
— Фу, пронесло! — облегчённо произнёс Костян. — С батей шутки не шути!
— Знаешь, Костик, — задумчиво произнёс Лён, — нам только Федюна найти и мы все вместе свалим из Селембрис. Поверь мне, тут башки лишиться — проще не бывает.
Ездить на лошадях княжич молодой пока что не умел. И, чтобы не осрамиться перед всеми подданными, Иван велел закладывать карету. Лёна уже освободили от дурацкого сарафана и принарядили вполне достойно для сопровождения молодого красавца, княжеского сына.
Пока они вдвоём тряслись в безрессорном экипаже, Лён сумел развеять кое-какие заблуждения наследника. Во-первых, это никакой не сон. Где князь Иван видел такие долгие и такие логичные сны? Во-вторых, это не глюк. Глюки тоже неделю не длятся. В-третьих, это не помешательство. Потому что помешаться сразу и вдвоём — не богато ли будет? В четвёртых, ещё послушаем, что скажет Федюня.
— Так шо же это? — недоумевал князь Иван. — Не сон, не глюк, не прибабах?
— Это Селембрис. — отвечал Лён. — И больше я ничего тебе пока сказать не могу, потому что мы приехали.
Молодого князя встретили с таким почтением, а он с такой готовностью принимал все почести, что Лён встревожился. Похоже, Костян прочно въехал в роль. Вот теперь попробуй рассказать ему про Селембрис и про приключения Лёна в этой стране! Не отправит ли его наследник на конюшню, да не прикажет ли пороть плетьми? Осталась одна надежда, что при виде Федюна все иллюзии Костяна развеются, как пыль.
— Пожалуйте, батюшка молодой князь, в наше скромное жилище! — так встретили Костяна с хлебом-солью у высокого крыльца поповского дома.
— Это со мной. — небрежно обронил Костян. И Лёна пропустили. Он тёрся где-то сзади, пока высокого гостя вели по устеленной красными дорожками лестнице, поддерживая под парчовые локти.
"Блин, да что же это?!" — таращился от изумления Косицын.
Самого попа в доме не было, куда-то уехал по делам. Зато сопровождение, в котором выбрался навстречу гостю Бубенцовский, лучше всего показывало, что он тут — второй хозяин.
Лён обалдел, когда увидел надутого, как индюк, Федюню. При виде начальства тот снял парчовую ермолку с распомаженной и завитой кудрями головы и протянул пухлые масленые губы к ручке. Знакомый с детской песочницы у дома Бубенцовский был тут явно в своей тарелке и пользовался привилегиями поповского сына, словно от рождения ничего иного и не видал.
"Это сон! — говорил себе Лёнька. — Это просто сон!"
И щипал себя за руку.
— Повелеваю! — важно распорядился князь Иван. — Оставить нас втроём.
— А третий-то кто, батюшка? — почтительно обратился какой-то мужик в парчовой шубе и бороде.
— А третий… — Костян степенно повернулся, пошарил глазами. Все склонились, кроме Лёна. — А вот он, третий.
И поманил его пальцем.
— Батюшка, не прикажешь ли оставить гусляров? — с поклоном молвил всё тот же, в шубе.
— Как смеешь, смерд, перечить? — величаво спросил цесаревич.
После этого желающих возражать больше не нашлось.
— Весьма польщён, батюшка. — благочестиво произнёс Федюн, едва они остались втроём, и снова потянулся губами к царской ручке.
— Кончай трепать, Федюня. — тихо произнёс цесаревич. — А то сошлю в Сибирь.
— Не понял тебя, великий княже! — забеспокоился попович. — Али не угодили твоей милости?! Так прости по малолетству. Может, прикажешь гусляров позвать? Али так к столу проследуешь? Всё уж готово.
— Бубен, брось придуриваться. — проронил Лён.
— Молчи, смерд. — не глядя, ответил тот. — Давно ль с конюшни?
— С коровнику. — смиренно признался Лён.
— Вот что, Федюня… — озабоченно заговорил Костян.
— Иван меня кличут. — подобострастно сообщил Федюня снова потянулся к ручке. — Аз поповский сын.
— Щас тресну по ланите! — возвысил голос младой княже.
— Из царской-то из ручки?! — за честь почту! — обрадовался попович.
— Ну нет, я не могу! — вскричал Костян, сорвался с места и начал нервно мерить горницу своими гриндарами.
Федюн тоже поднялся и ненавязчиво выставил вперёд ножку в сафьяновом сапожке, покрытом золотым шитьём и мелкими каменьями.
— Встань, смерд. — процедил он сквозь зубы Лёну.
— Эк ведь тебя за неделю-то расхорохорило! — воскликнул Костян, подойдя к недавнему товарищу.