– Я бы предпочла этого не слышать.
– Почему?
Сесил следила, как Уэйн наполняет ее бокал. Пить не следовало: сегодня вечером ей нужно, во что бы то ни стало сохранить трезвый рассудок.
– Ты уезжаешь.
Увы, слишком поздно, мрачно подумала она. Теперь мне не поможет ничто. Конечно, пока Го пакует вещи, ему будет приятно иметь дело с какой-нибудь потерявшей голову идиоткой, но я такой идиоткой быть не собираюсь.
– Значит, это волнует тебя? – спросил Говард, не сводя с нее темных глаз.
– Если ты думаешь, что я останусь безутешной, то сильно ошибаешься, – хладнокровно ответила она.
– Именно это качество я ценю в тебе больше всего.
– Какое?
– Умение отстреливаться до последнего патрона. – Говард поставил локти на стол, положил подбородок на руки и принялся с восхищением рассматривать ее. Сесил вспыхнула. – И все же тебе придется признать, что есть вещи, с которыми бороться невозможно.
– В самом деле? – спросила она, поджимая губы и борясь с желанием убежать. Увы, бежать было некуда.
– Ты хотела спросить, что это за вещи, правда? Но передумала.
– Ты что, умеешь читать мысли?
– Кажется, вчера мы немножко узнали друг друга. – От слов Говарда, сказанных почти шепотом, Сесил бросило в дрожь. В мозгу вспыхнуло воспоминание о сцене в его кабинете… Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой картины.
– Я думала, мы договорились, что это было в первый и последний раз, – резко сказала она.
– Я ни о чем не договаривался; ты решила за нас обоих, – напомнил он. – Сесил, не думаю, что ты из тех женщин, которых называют одно-ночками.
– Я тоже так не думаю, – честно призналась она. Оба знали, что другого ответа быть не может; слово «одноночка» тут решительно не годилось.
– А если я не уеду, от этого что-нибудь изменится?
Этот коварный вопрос окончательно лишил ее душевного равновесия.
– Конечно. Надеюсь, что еще не успела тебе надоесть. Но… тебе не приходило в голову, что следовало бы проверить наши чувства перед тем, как решиться на продолжительную связь?
– А если я не уеду, ты согласишься восполнить этот пробел в моем образовании?
– Сейчас у меня нет для этого времени. – Она нервно комкала салфетку. – Не думаю, что ты готов к…
– К серьезным отношениям? – Он тут же уловил логическое несоответствие в ее доводах.
Сесил уже слышала его мнение о постоянстве и продолжительности; не следовало позволять ему сыпать соль на рану. Она не желала присоединяться к легиону женщин, преследовавших Говарда.
– Кэм возвращается…
Досада, мелькнувшая в глазах Говарда, красноречиво говорила о том, что за его спокойствием скрываются куда более сильные чувства. Однако этого Сесил уже не заметила: ее внимание привлек мужчина, шедший рядом с Кэм. О Боже, они разговаривают…
– Сесил?
Она продолжала смотреть в сторону и имела вид человека, увидевшего привидение. Уэйн инстинктивно обернулся в ту же сторону.
Мужчина что-то коротко спросил, и Кэм кивком указала на их столик. Сердце Сесил бешено забилось. Она знала, что это когда-нибудь случится. Шансов на встречу с кем-нибудь из семьи Верни было немного, но они существовали.
– Привет, Сесил.
– Пьер! Вот это сюрприз! – хрипло сказала она.
– Для меня тоже, – с нажимом произнес Верни.
Этот малый говорил с французским акцентом, который некоторые женщины считают сексуальным. Впрочем, против акцента Говард ничего не имел: как-никак, он человек широких взглядов. Однако широта взглядов не заставила его расплыться в улыбке, когда мужчина посмотрел в его сторону.
– Сесил, ты замужем?
– Нет-нет… это Говард Уэйн. Го, это Пьер Верни.
– А с Кэм я уже познакомился.
Когда Уэйн посмотрел на девочку и улыбнулся, в его мозгу что-то щелкнуло. Глаза. У Кэм его глаза! Вот почему этот человек казался знакомым. Ничего удивительного, что у Сесил был такой вид, будто она встретила привидение. Она действительно встретила привидение. У Говарда было такое ощущение, словно теннисный мяч снова, как в тринадцать лет, угодил ему в незащищенный пах.
– Ты один в Бостоне?
Это кошмар, думала Сесил, кошмар наяву. Пьер знал. Знал наверняка. Он смотрел на Кэм, а видел своего брата. Сесил не имела ни малейшего понятия, как он поведет себя.
– Иветт осталась дома. В следующем месяце у нее выставка. Это моя жена, – вежливо объяснил он Говарду. – Она художница.
– Так вы женаты? – с нескрываемой враждебностью спросил Уэйн.
– Да.
– Тогда один вопрос. – Говард был воплощением вежливости. – Были ли вы женаты, когда познакомились с Сесил?
– Был.
– И когда же это случилось?
– Го! – Сесил бросила на Уэйна неодобрительный взгляд. О Господи, он ведет себя как типичный властный папаша! Или ревнивый любовник… Она решительно отмела как эту мысль, так и сопутствовавшее ей опасное удовлетворение.
– Одиннадцать лет назад. – Пьер снова посмотрел на девочку и продолжил: – Кэм, твоя мама жила у нас, и некоторое время заведовала нашим хозяйством. Тогда она была ненамного старше тебя.
О Боже, что он скажет через минуту? – в панике подумала Сесил. Она чувствовала, что в мозгу Кэм уже зреет вопрос. Если уж Кэм суждено услышать рассказ о том, что произошло во Франции, пусть она услышит его от матери. И тут ее осенило.
– Потанцуем? – Берни захлопал глазами. – Пожалуйста, Пьер. – За ее ослепительной улыбкой скрывался ужас. Нужно во что бы то ни стало увести Пьера от Кэм.
– С удовольствием.
– Извините, – сказала Сесил несколько минут спустя, во второй раз, наступив ему на ногу.
– Конечно, она дочь Поля, – сказал Пьер, прерывая затянувшееся молчание.
Сесил только кивнула в ответ.
– Поль был моим братом, и я любил его, но он всегда был эгоистом…
Слишком мягко сказано, подумала Сесил.
– А я глупой девчонкой, – добавила она.
– Он знал?
– Нет.
– Это утешает. Хочется верить, что, если бы он знал, все могло бы… – Фраза осталась неоконченной. – Ты жила под нашим кровом, – сурово продолжил он. – Мы отвечали за тебя. Я должен был догадаться и не терять бдительности. Я знал, что Поль… бесчестен. – Его губы досадливо сморщились. – Кэм моя племянница. Моя кровь. Я мог бы помочь. Надеюсь, ты не считала, что мы с Полем два сапога пара. Впрочем, в этом не было бы ничего удивительного.
– Нет, конечно, нет! Вы с Иветт были очень добры ко мне. Я боялась и ощущала стыд. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о моей глупости. Позже, услышав о катастрофе, я хотела связаться с вами, но подумала, что вы можете это неправильно понять… Ну, это было бы подозрительно: я с ребенком, а Поль не может ни подтвердить, ни опровергнуть мой рассказ.
– Никаких доказательств не требуется. Достаточно увидеть глаза Кэм. – Морщина на лбу Пьера стала глубже. – Сесил, моя семья причинила тебе вред. Помочь тебе было бы для меня не долгом, а наградой.
У Сесил перехватило дыхание. Странно, что два брата так не похожи друг на друга, с грустью подумала она.
– А этот человек, который смотрит на меня так, словно хочет убить… Кто он тебе?
– Говард? Он не… – Кроме них, на площадке была только одна пара, и Сесил хорошо видела свой столик. Выражение лица Говарда заставило ее передумать. Он действительно мог убить.
– Похоже, ему не нравится, что ты танцуешь с другим.
– Не его дело. С кем хочу, с тем и танцую, – ответила она, воинственно поджав губы. Лучше пусть подумает о своем прошлом; на его совести грехов не меньше… Даже если Го решит, что Пьер ее бывший любовник – а, судя по выражению его лица, так оно и есть, – у него нет никакого права предъявлять ей претензии.
Вид у Пьера был скептический, но он дипломатично промолчал.
– Мне бы хотелось попросить тебя об одолжении. Да, я знаю, слишком поздно, но… Молчи! – сказал он, прижав палец к губам Сесил, готовой ответить отказом. – Просьба эгоистичная. Мы с Иветт не можем иметь детей. – Тон Берни был спокойным, но в глазах читалась такая боль, что у Сесил сжалось сердце. – Наш род вымирает. Звук детского голоса доставил бы нам удовольствие. Сесил, не лишай мою мать ее единственной внучки. Вы с Кэм могли бы приехать к нам во Францию; мы обязаны лучше узнать друг друга.