– Все это не имеет значения, – беспечно ответила она. – Я только…
– Разумеется, имеет, Энни, – прервал ее Руфус. – Несмотря на все сказанное мною накануне вечером, у меня нет намерения обидеть или огорчить вас. Думаю, что в этом доме нашлось довольно людей, которые расстроили вас и без моей помощи, – мрачно произнес он. – И поскольку прошлым вечером я поцеловал вас преднамеренно, то прошу прощения. – Он искоса взглянул на нее своими темно-синими, бездонными глазами. – Я бы не сказал тех слов насчет ухода за Джессикой, – пояснил он в ответ на ее вопрошающий взгляд, – мне лишь хотелось видеть вас вместе, знать, что вы любите Джессику. И что за вашу привязанность вам ответят сполна.
Энни проглотила ком в горле.
– Благодарю вас.
Руфус улыбнулся:
– Не стоит.
Он неисправим. И как можно продолжать сердиться на него, когда он ведет себя столь обезоруживающе?
– Итак… – твердо проговорила Энни, решив вернуть разговор в деловое русло, а сделать это было нелегко: ведь он не может обещать, что снова не поцелует ее!
Энни опасалась, что, если это произойдет, она ответит ему с тем же желанием, что и накануне вечером. А связь с этим мужчиной, отцом ее воспитанницы и человеком, который большую часть времени проводит за границей, выглядела бы гораздо смешнее, нежели ее увлеченность Энтони.
– Когда мы уезжаем? – живо спросила она. – Мне необходимо приготовить кое-что из одежды для Джессики и себя.
– Сегодня во второй половине дня. И не беспокойтесь насчет одежды для Джессики. В моей квартире полным-полно ее платьев.
Его квартире! Она полагала, что они остановятся в гостинице…
С ее стороны это довольно дурацкое предположение, ведь Руфусу, по всей видимости, необходимо пристанище для работы в Лондоне. Однако собственная квартира…
– Не волнуйтесь, Энни, – его позабавило удрученное выражение лица девушки, – там четыре спальни, и я не жду, что вы разделите со мной мое холостятское ложе.
Проклятье! Неужели у нее все написано на лбу? Не то чтобы она думала, что придется лечь с ним в постель… он нарочно сейчас подтрунивает над ней… однако ее немного беспокоила мысль, что надо будет жить в его доме, пусть даже с Джессикой.
– Очевидно, выбор остается за Джессикой, – сказала она ему спокойно.
Его губы скривились.
– Да, но ее реакция не будет такой забавной, как ваша.
Она бросила на него испытывающий взгляд: он, очевидно, получает удовольствие, играя с ней. И тут же сказала:
– В таком случае мне лучше пойти собрать вещи. – Поднявшись с кресла, она хотела было покинуть комнату.
– Мы едем всего лишь на пару дней, – предупредил ее Руфус.
– Не волнуйтесь, – она улыбнулась при виде его обеспокоенного лица. – Все мои земные пожитки умещаются в одном чемодане. Такой ответ, казалось, успокоил его.
– Наконец-то передо мной женщина, которая не намерена брать с собой кухонную раковину и остальные домашние причиндалы!
Она рассмеялась и иронически покачала головой, направляясь к выходу из комнаты.
– Впрочем, еще одно, Энни. – То, каким тоном были сказаны эти слова, заставило Энни остановиться у двери. – Возьмите черное платье, – угрюмо произнес он, когда она медленно повернулась лицом к нему.
Ее глаза округлились.
– Нам предстоит ходить на вечерние приемы?
Руфус встретился с ней взглядом.
– Вероятно, нет, – ответил он, – но на всякий случай захватите его с собой.
Выходя, она с укором посмотрела на него. Говорит ли он серьезно или по-прежнему играет? Ей казалось, что вчера вечером в библиотеке он был разозлен. Однако хороший сон вроде бы все изменил…
– Энни!
Нахмурившись, она повернулась и увидела Энтони. Он стоял на пороге гостиной своей матери. Ее брови сошлись еще больше, когда он знаком пригласил ее подойти к нему. Боже! Только бы там не было ни Селии, ни Давины! Этого еще недоставало: довольно с нее и путаницы в мыслях из-за Руфуса. Кроме того, они могут поберечь свое дыхание, если в их намерение входит разговор об ее отношениях, с Энтони: она излечилась от своей страстной увлеченности!
– Зайди сюда, Энни, – приказал он. – Я хочу поговорить с тобой.
Неохотно войдя в комнату, она обнаружила, что там никого нет. Впрочем, Селия могла появиться в любой момент…
– Моя мать отдыхает наверху, – мгновенно развеял ее сомнения Энтони, плотно прикрыв дверь.
В таком случае он весьма удачно выбрал место для беседы с глазу на глаз: обычно в эту комнату, кроме Селии, никто не заходит. Селия, кажется, только и делает, что отдыхает… Неужели она таким способом старается держаться подальше от Руфуса?
– В чем дело, Энтони? – с беспокойством спросила его Энни. – Мне надо уложить вещи для поездки в Лондон.
Он стал темнее тучи.
– Стало быть, ты все-таки едешь с Руфусом. – Эта фраза прозвучала скорее как обвинение, а не вопрос.
– Да, я сопровождаю Джессику, – осторожно ответила она.
– Ты едешь с Руфусом.
Энни рассердил его обвиняющий тон, и она напомнила ему:
– А ты остаешься здесь с Давиной.
Он задумчиво поглядел на нее.
– Тебя и впрямь тревожит это, а?
Конечно, это беспокоило ее, ведь он помолвлен, а ведет себя так, будто она – его собственность. Кроме того, ей надо зарабатывать на жизнь и поменьше обращать внимание на чужие переживания.
– Я думаю… – медленно проговорила она, – что тебе следует навести в своей жизни порядок, Энтони.
– Это в чем же? – Его голос прозвучал неуверенно.
– Во всем! – раздраженно произнесла она. – Несколько дней назад ты поцеловал меня, затем назначаешь мне свидание на пляже. Признайся, что ты не явился туда, – решительно продолжала она, так как увидела, что он намерен прервать ее, – и только потому, что был нужен своей невесте. Вы с ней помолвлены, и она вправе ждать от тебя внимания. Вот скажи, если я ошиблась, – прибавила она уничтожающе, – эта помолвка, о которой ты говорил, будто она всего лишь ширма, теперь, кажется, докатилась до обсуждения свадебных приготовлений. Учитывая эти обстоятельства, я в самом деле не уверена, где, по-твоему, мое место во всем этом спектакле! – Ее темно-карие глаза блестели от гнева.
– Знаешь, Руфус был прав, – восхищенно посмотрел на нее Энтони. – В ярости ты и впрямь гораздо красивее!
Она бросила на него яростный взгляд и отступила назад, так как он придвинулся к ней.
– Уверена, что Руфус просто отметил то обстоятельство, что я и вправду рыжая. – Ей точно было известно, что он сказал… и слово «красивая» там не звучало!
– Во всяком случае, – беспечно отвечал Энтони, очаровательно улыбаясь, – я знаю теперь, что, когда сердишься, ты просто красавица. Кроме того… – при этих словах он еще на шаг приблизился к ней и остановился всего лишь в нескольких дюймах от Энни, – мне не нравится, что ты злишься на меня, – нежно добавил он, протягивая вперед руки и осторожно обнимая ее. – Успокойся, Энни, – подбодрил он девушку, почувствовав с ее стороны сопротивление. – Мы могли бы неплохо повеселиться вместе, стоит тебе немного расслабиться.
Повеселиться! До сих пор весельем и не пахло. Сперва она была унижена, а потом стала остро ощущать вину оттого, что позволила поцеловать себя мужчине, обрученному с другой женщиной. И Энтони называет это весельем! Ну что ж, тогда он может обойтись и без нее!
– До рождественской свадьбы? – спросила она, отстраняясь от него.
– И после… если между нами будет все ладно. Я не вижу причин, по которым наши отношения могли бы испортиться. – Его руки крепко, до боли, схватили ее, когда она попыталась увернуться.
Глаза Энни округлились, и она часто задышала. Ей не хватало воздуха.
– Это ужасно! – звенящим голосом воскликнула она.