— Ну, если это можно так назвать, — проговорил доктор с сомнением в голосе, вспоминая, какое напряжение каждый раз повисает в воздухе, едва стоит Майкрофту появиться на Бейкер-стрит.
— Лично я не уверен, нравился ли Шерлоку Себастьян на самом деле. Я бы не удивился, если бы Шерлок связался с ним, лишь бы самоутвердиться, так как его гораздо больше огорчила правота Майкрофта, чем сам разрыв. Ну, стоит упомянуть нечистого… Привет, Шерлок, рад тебя видеть. Мы с Джоном как раз беседуем.
Шерлок материализовался у локтя Джона. Он непринуждённо улыбнулся двоюродному брату, но Уотсон ясно видел по напряжённым плечам и поджатым губам Холмса, что тот чем-то обеспокоен. Оставалось лишь надеяться, что причиной не является присланное Лестрейдом СМС с просьбой срочно вернуться в Лондон. Против всех своих ожиданий, Джон наслаждался этой вечеринкой в кругу семьи Холмс, все представители которой оказались весьма обаятельными и чрезвычайно любезными, чего обычно нельзя было сказать о его соседе по квартире.
— Привет, Эв, — сказал Шерлок преувеличенно радостно. — Надеюсь, ты не рассказал ничего такого, о чём мне стоит волноваться. Боюсь, мне нужно поговорить с Джоном наедине.
— Не беспокойся, — с улыбкой произнёс Эвандер, — я всего лишь рассказал Джону о Себастьяне, твоём отвратительном бывшем бойфренде.
Улыбка Шерлока тут же поблекла, и он отчеканил: «Нет».
Нюхавшие порох офицеры полиции корчились, как опавшие листья на холоде, едва заслышав этот тон, но Эвандер сохранил полную непринуждённость, и мнение Уотсона о нём немедленно подскочило на несколько пунктов. Возможно, двадцать с чем-то лет близкого общения с Шерлоком помогли кузену выработать нечувствительность к таким проявлениям темперамента.
— Шерлок, я поверить не могу, что ты не рассказал ему всё раньше.
— Остановись, Эв.
— Но тебе совершенно нечего стыдиться, — упорствовал Эвандер, подняв бровь и глядя двоюродному брату в лицо. — Богу известно: и у меня были отношения, вспоминая о которых, я понимаю — они были откровенно ужасающими.
— Замолчи. Джон, нам нужно поговорить.
Избегая дальнейших объяснений, Шерлок схватил Джона за запястье и повлёк за собой. Доктор оглянулся, чтобы послать Эвандеру извиняющийся взгляд «было приятно познакомиться, простите вашего кузена за грубость», но тот подмигнул, явно полностью проигнорировав недовольство Шерлока, и исчез в том направлении, в котором скрылся темноволосый официант.
Холмс, не ослабляя хватки, тащил Уотсона за собой через комнату, а тот со всем возможным тактом попытался заговорить.
— Послушай, кажется, у твоих родственников возникло ложное представление о…
— Нет, — отрезал Шерлок, но затем смягчил высказывание. — Пожалуйста. Нет. Не здесь.
— Хорошо, — вырвавшееся у детектива непривычное «пожалуйста» заставило Джона рискнуть и сказать ещё что-нибудь. Что-нибудь нейтральное: он почувствовал, как похолодели пальцы Шерлока, обхватившие его запястье, и как они подрагивали от нервного возбуждения. — Знаешь, Эвандер хочет прогуляться со мной по магазинам.
Взглянув искоса на друга, доктор заметил, что его губы приподнялись в улыбке, и лицо стало не таким напряжённым.
— Можешь попробовать. Он организует модные дефиле, и Карл Лагерфельд проводит свои показы только при его участии.
— Знаешь, я понятия не имел, что у тебя такая большая семья. И такая замечательная.
Шерлок кинул на Джона взгляд, в котором читались радость и немного — удивление, но ответил привычным сдержанным тоном:
— Что ж, кажется, восхищение взаимно: никто не упустил возможности остановить меня и сказать, как сильно ты понравился. Конечно, они милы — не волки же меня взрастили. Или ты ожидал увидеть викторианских родителей, которые в качестве наказания запирали меня и Майкрофта за малейшую провинность в угольный погреб?
— Но ты никогда не рассказывал о них. Ни о ком.
— Трудно описать их тому, кто с ними не встречался, — пожал Холмс плечами.
— Но ты мог рассказать хоть что-нибудь. Я полагаю, все они невероятно богаты и успешны, у некоторых из них достаточно денег и власти, чтобы заправлять делами всей Западной Европы. Или… Господи, возможно, именно этим они и занимаются, только никто этого не замечает…
У Шерлока был такой вид, будто он едва сдерживал смех, хотя напряжение не покинуло его полностью.
— Ты понимаешь, что говоришь это вслух? — спросил он, выводя за собой Джона из переполненной шумной комнаты в другую, безлюдную.
Они оказались в большом зимнем саду, заполненном самыми разными растениями, вдоль стен и в центре были установлены каменные скамьи. По углам из подвесных кашпо свешивались зелень и цветы, после жары и духоты гостевой залы здесь царила приятная прохлада.
Бросив шарф и пристроив опустевший стакан на скамью, Уотсон едва успел отметить, что окна были со вкусом украшены гирляндами, светившими белыми огоньками, и подумать, что это сделала Мел — это было бы как раз в её духе, как Холмс отпустил его запястье, будто кожа Джона его обжигала, и быстро проговорил:
— Послушай, извини меня.
— За что? — доктору казалось, что он уже знает ответ, но если когда ему и была нужна полная ясность перед трудным разговором, то именно теперь.
Шерлок махнул рукой в сторону комнаты, которую они только что покинули.
— За то, что вся моя семья, кажется, думает, что мы… мы…
— Что мы трахаемся?
— Да, именно так. Прости. Если ты хочешь уехать, то всё в порядке. Я вызову такси, и ты ещё успеешь на последний поезд в Лондон, а я придумаю причину, почему тебе пришлось…
— Шерлок, постой, — Уотсон почти лишился дара речи, сначала оттого, что услышал, как Холмс извиняется, а затем — как планирует за него остаток вечера, но теперь он взмолился.
— Притормози, пожалуйста. У меня от тебя голова раскалывается. Почему бы мне хотеть вернуться в Лондон?
— Потому что все, — Шерлок снова взмахнул рукой, указывая на залу, заполненную ужасно умными, слегка странными, но очень милыми людьми, составляющими семью Холмс, — все без исключения в той комнате думают, что мы пара. На самом деле даже ты должен был заметить этот очевидный факт. Когда такое происходит в Лондоне, тебе обычно становится неловко, и ты часто разубеждаешь тех, кто так считает. Я решил, что тебе покажется грубым, встать посреди залы и объявить всем присутствующим, что они заблуждаются, и слишком смущающим — притвориться, что их ошибочное предположение верно, поэтому я решил, что ты захочешь уехать. И ты можешь это сделать, ты не обязан оставаться.
— Ну, начнём с того, что я не хочу уезжать. И, чёрт возьми, разумеется, я заметил, спасибо тебе большое. Оскорбляя меня, ты не решишь проблему, знаешь ли, — вздохнул доктор. — Господи, да расслабься ты.
На скулах Холмса загорелись пятна румянца, резко контрастирующие с его обычной бледностью; Уотсон вдохнул полной грудью прохладный, насыщенный ароматами воздух. Шерлок развернулся и принялся возбуждённо прохаживаться туда-сюда. Глядя на это, Джон отчётливо вспомнил запах хлорки и то, как детектив чесал голову дулом заряженного пистолета, а доктор смотрел на него, хотел забрать оружие, но слабые, как переваренные спагетти, ноги ему отказали.
— Так почему все думают, что мы вместе? Я бы ещё понял, если бы в заблуждение впали один-два человека, но вся твоя семья? Кто-то рассказал другим что-то такое? — Холмс не ответил, и Уотсон решил повторить. — Шерлок, мог кто-нибудь…
— Я и в первый раз тебя услышал, — детектив прекратил метаться, но никак не осмеливался встретиться с Джоном глазами. — Майкрофт, конечно. Говнюк Майкрофт, которому нечем больше заняться, как совать повсюду свой дрянной нос и всё портить.