***
Утро наступило, как водится в таких случаях, неожиданно, а вместе с утром пришла влажная свежесть омытого дождем мира, хриплые голоса переклички стражи, ругань на отсыревшие дрова, хлюпающие сапоги и влажную одежду. По счастью, бунтовщиков интересовали в первую очередь они сами, поэтому проснувшаяся Шайлих успела выпутаться из объятий до того, как её кто-то увидел.
Грифон не слишком старался облегчить ей задачу, хотя и понимал стремление девушки и разведчицы не быть замеченной в сомнительной компании пленника, компании куда более тесной и близкой, чем это было предусмотрено статусами пленника и его стражницы.
Самого Лорканна все в этой компании устраивало!
Шайлих, однако, расстраивать не хотелось, да и ставить девушку перед выбором излишне резко сам грифон не жаждал. Он по-прежнему был опасным королем-грифоном, что разведчица, по всей видимости, после этой ночи вспомнила заново. Иначе с чего бы ей избегать взгляда в глаза?
— Теперь и вы будете делать вид, что я пустое место, уважаемая победительница? — надо сказать, это было обидно.
Шайлих вздрогнула, вопрос застал ее несколько врасплох, она аккуратно подняла глаза, но остановилась где-то на линии губ, не рискуя подпасть под гипноз снова.
— Вы убедительно доказали вчера, что не пустое место, а теплый король! Очень даже теплый и все ещё король, — умница, расслышала про королевскую волю, — но это делает вас только опаснее. Если вообще возможно быть ещё опаснее! — не удержалась и вскинула свои сапфировые очи, укоряя и одновременно доискиваясь ответа.
Лорканн сделал вид, что не заметил подтекста и пожал плечами, отслеживая завиток каштановой прядки, короткой и отрастающей весьма медленно. Интересно, зачем Шайлих обрезала свои волосы? Среди ши это было не особенно принято, все-таки любая часть живого организма ши была волшебной и позволяла копить силы, хотя кардинальная стрижка, конечно, помогала те самые силы высвободить одним махом.
У самого Лорканна волосы не росли толком после схватки с Семиглавым, чуть не стоившей ему головы — в прямом смысле. Почти зачарованный зверь возвратным движением проклятой усатой морды выдохнул черное пламя, так что Лорканн не успел договорить про ночь, и змей остался скованным лишь на время дня. Каждого дня, конечно, но для грифона тогда это не виделось большой победой или особенно важным обстоятельством, пламя опалило голову, закоптило, лишило волос, выело глаза… Вспоминать об этом он не любил и сейчас постарался отвлечься, даром что Шайлих, похоже, требовала ответа.
— Раз вы можете зачаровать меня взглядом, почему вы все ещё пленник? — конечно, вопрошала она шепотом, и конечно, не оставила странное обстоятельство невыясненным.
Лорканн прикинул, что сойдет за правдоподобное объяснение, вгляделся в её синие глаза, нарочно проверяя, насколько она опасается его теперь. Но то ли страх отпустил, то ли умница Шайлих пришла к выводу, что зачаровать он ее мог уже много-много раз, поэтому один дополнительный и новый ничего в этом деле не решит — любой вариант Лорканну изрядно нравился.
— Потому, моя уважаемая победительница, что я не разбрасываюсь колдовством направо и налево, особенно тогда, когда моего полного сосредоточения требуют более важные вопросы. Выживания, например.
Интересно, как она истолкует такую формулировку?
— Иначе говоря, у вас нет сил, — изысканно изогнутые брови приподнялись в удивлении.
— Иначе говоря, у меня нет сил, — Лорканн слегка приподнял уголки губ и улыбнулся очаровательной и умной девушке, запавшей ему в сердце.
— И с чего вы тогда тратите их на меня?! — хотя Шайлих по-прежнему шептала, больше всего это походило на крик ярости. Настала очередь Лорканна изумленно приподнимать брови.
— С того же, что вы не дали мне умереть и позаботились о том, чтобы мое путешествие было гораздо менее мучительным. Моя уважаемая победительница, такое чувство, что вам никогда не отплачивали за ваши добрые поступки той же монетой!
Шайлих оскорбленно вскинула подбородок, без слов укоряя за подобное предположение в ее отношении, но грифон успел заметить промелькнувшую неуверенность. Даже если такой опыт у разведчицы был, это явно были единичные случаи. И Лорканну повезло вписаться в когорту исключений, тех ши или не-ши, кто был способен оценить проявления доброты к себе. Грифона потянуло выругаться: как же так? Почему толковой Шайлих не досталось судьбы счастливее?
Сама Шайлих тем временем с подозрением вгляделась в нахмурившегося пленника, заставляя вынырнуть из размышлений и осознанно ответить на парочку вопросов.
Лагерь постепенно оживал, перекличка раздавалась яснее, стражи и патрули проходили в непосредственной близости, приветствовали Шайлих, кто-то осмеливался подшучивать, но выражения их лиц сообщали Лорканну так же и то, что о ссоре разведчицы с Онгхусом они все в курсе. Видимо, размолвка вышла пышной.
Стражник постарше похлопал Шайлих по плечу, зыркнул на грифона и отвел, душевно увещевая, в сторону.
Лорканн только хмыкнул, вот уж действительно, ничего хорошего от него не ждут. Но и какое-то особое утешение, как он надеялся, ей теперь не понадобится, недооценивать целительную силу волшебного сна не стоило.
***
— И вот в книгах правды не найти, а читать историю я не совсем люблю, — щиколотки зацепились вокруг шеи Лорканна одна за другую, мальчишка откинулся своей спиной на спину памятника, укладываясь вниз головой. — Поэтому я бы с удовольствием поговорил с вами, но вы молчите. Это вы пока молчите или совсем молчите?
Отвечать кому бы то ни было Лорканн в принципе не собирался, поэтому не проронил ни звука.
— Ох, да, вы очень грустно молчите, — вот это было, мягко говоря, удивительно, — а я не могу вам чем-нибудь помочь?
***
— Если вы будете молчать всякий раз, как вам потребуется помощь, то до столицы прискорбно не доживете! — Шайлих шепотом отчитывала грифона, провожая его под руку к ближайшему ручью. — И надо же вам было настолько разозлить Онгхуса! А если бы я не заметила ожог! Один день поперек седла, и к вечеру вы бы уже опять слегли с лихорадкой!
Лорканн послушно шагал вслед за бунтовщицей, полагаясь на неё и прикрыв снова побаливающие глаза — день после ненастья выдался на редкость солнечным. Хотя и омраченным, конечно, общением с Онгхусом. Нет, положительно, сдержаться не было никакой возможности!
— Это обычный ожог, уважаемая победительница, не преувеличивайте, — зацепился носком сапога за корягу, чуть не улетел в ближайшие кусты, но успел выровняться до того, как потерял бы над собой контроль. Внезапная встряска ударила, однако, по нервам, глаза отозвались вовсе немилосердно.
— И поэтому, раз ожог совершенно обычный, вы сейчас едва волочите ноги! — яростный шепот раздался совсем близко, опалил ухо теплым дыханием, к сонму разнообразных ощущений прибавились мурашки. — Ну зачем вы принялись выступать! Сами же знаете, он вас не пожалеет!
— Вот уж чего мне от Онгхуса не надо, так это жалости, — Лорканн неподдельно рассердился, сощурился, полыхая янтарным взглядом даже против яркого утреннего солнца. — Мне вообще от него ничего не надо, но издеваться при мне над не-ши я не позволю! Это был обычный мирный пень! Он ничего никому не сделал!
— А из-за чего Онгхус вообще взялся?.. — Шайлих не успела договорить, грифон был не в настроении дослушивать окончания очевидных вопросов.
— Оттого, что Элм подошел ко мне слишком близко! И посмел заговорить! — тут Лорканн, как ни сдерживался, полыхнул глазами яростно, жестоко, забывая о собственном самочувствии и боли. Ярость всегда давала ему второе дыхание. — И это в нашем Неблагом королевстве, в основе которого лежит Свобода! Мы все — неблагие! И то, что Элм неблагой пенёк, вовсе не делает его не-жителем королевства!
Солнце обожгло глаза отчетливее, но ручей уже обозначился вблизи, так что Лорканн снова прикрыл веки, смиряя дыхание и стараясь успокоиться. Нет, ну надо же! Тыкать в одушевленный пень головешкой из костра! И этот ши смеет величать себя будущим королем?!