Договорил тихо и вкрадчиво:
— И это я имею в виду диких грифонов, понимаешь, Онгхус? — разъяснил на всякий случай. — Природное коварство вырастает в разы, когда ты имеешь дело с осмысленным противником.
Лорканн очаровательно улыбнулся, прищелкнув челюстями для пущего эффекта, отчего бунтовщик разразился проклятьями всему грифоньему роду.
— И как бы ты ни угрожал! Увести Шайлих я тебе не позволю! — вот теперь Лорканн понимал, зачем на самом деле подошел бунтовщик. — Она моя! Моя будущая королева! Это временная размолвка! Мы сдвинем тебя с трона, и все будет, как раньше!
Прозвучавшие отчаянные нотки не заставили грифона смягчиться, вот уж к чему-чему, а к жалости Лорканн от природы склонен не был, сострадание тоже просыпалось в нем при чрезвычайно исключительных обстоятельствах. И лепечущий о своей будущей короне в качестве свадебного подарка бунтовщик в число подобных не входил.
— Онгхус-Онгхус, ты даже не осознал своей ошибки, — Лорканн с трудом поцокал языком, стараясь не обращать внимания на пересохшее горло, — и попадаешь в один и тот же капкан, забывая, что стоит превыше всего в королевстве неблагих, нашем королевстве!
— Король! — прозвучало так потешно, что Лорканн с трудом не расхохотался.
— Король лишь проводник, страж и мерило! — поморщился от боли в побитом теле, но замаскировал под светское недовольство. — Хлопотная должность, прямо поражает, как ты к ней рвешься! И как ты думаешь, бунтовщик, стражем чего выступает наш король? То есть я? На протяжении уже полутора тысяч лет?
— Какая разница, если ты король?! — Онгхус видел в этом статусе сплошные права.
— Большая, как раз потому, что ты король! — у Лорканна эта должность подразумевала скорее обязанности. — Взять хоть ни в чем не повинного Элма! Он неблагой пенек! Родился таким! Возмужал и вырос! И тыкать в него головешкой из костра было по крайней мере невежливо! Не говоря уж о том, что ты, метящий в короли главарь бунтовщиков, должен был вступиться за Элма! Уж никак не нападать!
Онгхус вдруг неприятно усмехнулся, прищурился и покосился на Лорканна очень хитро:
— То есть сделать так, как сделал ты? И чем же я тогда буду от тебя, свирепый грифон, отличаться? — уперся руками в колени, склонился ближе. — Где пройдет граница между ужасным тираном и новым, справедливым владыкой?
Лорканн непритворно вздохнул, поражаясь бесхитростности Онгхуса.
— Граница уже есть, она прошла, хочешь ты того или нет, а видимо хочешь, мы серьезно отличаемся, хотя бы сами по себе, — Лорканн подвинулся на скатанном одеяле головой, продолжая менторским тоном. — Каждый неблагой имеет свободу, которой волен распоряжаться без подсказок, выпестовывать те или иные качества, представляющиеся ему лучшими в себе…
Онгхус, конечно, не вытерпел долго.
— Оставь свои древние бредни другим! Тем, кто будет тебя слушать! — склонился к самому лицу, и Лорканн понял, что не удержится.
— Дай-ка я проясню для тебя кое-что, — предвкушающе улыбнулся и подобрался, чтобы резко сесть. — Во-первых, это не бредни, а закон королевства, а во-вторых, оскорблять закон в присутствии короля чревато!
До Онгхуса еще доходил смысл слов, он лишь начинал усмехаться, когда грифон резко присел, не вырываясь из веревок, но разбивая лбом чужую переносицу.
Онгхус взвыл и шарахнулся в сторону, не привыкший получать сдачу.
— Я уже сказал, король — страж и мерило, ты недальновиден и слабопамятен, мой дорогой бунтовщик! И насчет грифонов я тебя тоже предупреждал! — высокий голос Лорканна дразнил бунтовщика сверх всякой меры, а потому Лорканн не удивился, приметив замах для удара.
Чуть подвинулся — и потерявший ориентиры бунтовщик промахнулся, всей своей медвежьей силой вмазав по земле рядом с головой грифона.
— Хорошая попытка! Прицелься получше! — Лорканн знал, что дразнится зря, когда-нибудь Онгхус попадет, однако смолчать было невозможно. — А то и по лежачему промахнешься!
Тот поскорее стер кровь и хлюпнул забитым, не дышащим носом, откачнулся на полшага, чтобы посмотреть на Лорканна более ясно и осмысленно.
— И все же про котенка я был прав! — бунтовщик усмехнулся нехорошо. Возвысил голос, чтобы было слышно вокруг. — Ты связан и повержен, не стану марать об тебя руки, достаточно замарал! Валяйся, осознавая собственное бессилие, не могущий быть противником бывший король! Ты полон яда, но никто не станет тебя слушать!
— Даже если в целях излечения? Яд может выступать лекарством!
Онгхус все-таки замахнулся, чтобы ударить, а Лорканн сгруппировался, чтобы поудобнее пнуть его в живот не связанными ногами, когда теплую беседу прервал оклик Шайлих:
— Онгхус! Что ты делаешь! — стоило бунтовщику обернуться, голос девушки стал неприятно обеспокоенным. — Что с тобой стряслось?!
Ну да, ну да, залитая кровью половина лица не внушала ужаса Лорканну, а вот прочим… Особенно лекарям. Просто обязана была. Грифон выдохнул потише, приходя к выводу, что волчара прав, и иногда он, Лорканн — безмозглый комок перьев. Ну никак не грифон. Можно было это предусмотреть!
Лорканну хотелось обернуться к Шайлих, но она подбежала к ним сама, бросила взгляд на грифона, схватила за рукав Онгхуса и потащила его в сторону, на ходу за что-то распекая. Неблагому королю показалось, что её ладонь подрагивала.
Увещевания слышались все дальше, Лорканн испытывал сомнение в собственной разумности все полнее, пока, все же обернувшись, не наткнулся взглядом на упавшую чашку с водой.
Видимо, очаровательная бунтовщица стала свидетельницей их беседы.
И теперь Лорканна занимал вопрос: на каком именно моменте она уронила чашку?
========== Часть 12 ==========
Над головой опять загрохотало, птенец завозился, просыпаясь, похоже, на этот раз они хорошенечко подремали оба. Зевнул, так сладко, как умеют только сонные дети, потянулся, задевая плечо и щеку, встрепенулся и огляделся.
— Ой, простите, уже почти ночь, мне следует вернуться в замок, — и смотрел, Лорканн готов был поклясться, прямо ему в лицо, как будто действительно беседовал. — Вас немножечко видно из одного окна моих покоев, но я вам лучше так спокойной ночи пожелаю. Хотя вы, наверное, никуда не денетесь.
«Моих покоев»! Надо же! Или у мальчишки мания величия, или он именует свою комнату покоями, или принадлежит королевской семье! Все три варианта виделись старому грифону одинаково неправдоподобными.
— Спокойной ночи! — соскользнул с колен, прошуршал песком дорожки, отходя все дальше.
Лорканн приоткрыл глаза, желтые, светящиеся в сумерках, пригляделся к удаляющейся спине в бело-голубом наряде Дома Четвертой стихии, пегой макушке со встопорщенными волосами, прямой спинке. Вернулся к своему постаменту и глубокому следу вмятого в песок каблука под ним — печатал шаг малец тем не менее уверенно. И если неизвестные Джоки не угробят его веру в себя, вырастет отличной птицей. Дом, наверняка, приобретет.
Старый грифон пересел поудобнее, чувствуя в воздухе влагу и запах грозы. Скоро разразится буря.
***
— И как это понимать?
Именно такие слова Шайлих произнесла над ухом полдня убивающегося грифона. Лорканн успел передумать столько вариантов разговора и дальнейшего поведения, что голова чуть не треснула сама, без всякого вмешательства Онгхуса.
— Как понимать что? Из этого? — загадочная женщина ставила Лорканна в тупик.
Он ожидал обвинений, сердитого молчания, полного исчезновения из поля зрения или лютой холодности, а она подошла и спросила как ни в чем не бывало! Сердито, конечно, спросила, в спину и неожиданно, однако не разладившийся контакт грифона приятно удивил.
И приятно удивленному, не по делу пребывающему в восторге, Лорканну трудно было перестроиться так сразу.
— Как понимать то, что вы сотворили с Онгхусом! Будучи едва живым и связанным! — Шайлих приблизилась, заглянула в лицо, и синие глаза не показались Лорканну очень уж сердитыми.
Грифон пересел поудобнее, прокашлялся, прочищая сухое горло, стараясь забыть о воде и жажде в принципе.