«…Вопросы есть?»
«Вопросов пока нет. Устал сегодня чего-то, хотя всего и делов было…»
«Завтра, всё завтра! Спокойной ночи»
В приёмной королевского прокурора было душно и жарко, одинокая муха осатанело билась в зеленоватые неровные стёкла окошка.
— Простите, могу я видеть ясновельможного пана прокурора?
Секретарь окинул взглядом посетителя, по виду мелкопоместного шляхтича, или странствующего рыцаря. А может, и русский дворянин, кто их разберёт теперь… В любом случае, подобный посетитель вполне может обождать.
— Тут очередь, и приём с десяти, — кивнув на сидящих челобитчиков, обливающихся потом на лавках, секретарь снова взялся за перо. Первей мягко придержал его руку. Ошеломлённый подобным нахальством чиновник вскинул глаза, и встретился взглядом с рыцарем.
— И тем не менее, — негромко, но внятно произнёс Первей.
Ни слова не говоря более, секретарь юркнул за обширную дверь морёного дуба и через минуту возник вновь.
— У вас есть пять минут, пан…
— Спасибо, — вежливо кивнул секретарю рыцарь, не утруждая себя титулованием. Незачем.
В отличие от приёмной, в кабинете пана прокурора было прохладно, гулял ветерок и приятно пахло молодыми яблоками.
— Представьтесь, пожалуйста, молодой человек, — хозяин кабинета сидел в расстёгнутом сюртуке, перед ним высилась кипа бумаг самого разного размера и вида. — Что привело вас сюда?
— Моё имя Первей Северинович, ясновельможный пан прокурор, — учтиво поклонился рыцарь. — В Киеве я по своим личным делам, сюда же меня привело одно очень странное обстоятельство…
Он изложил дело коротко и сжато — ровно столько, чтобы стала понятна суть. Приняв участие в судьбе несчастной девушки, пан рыцарь выкупил её долговые обязательств у злого и бессердечного ростовщика, намеревавшегося погубить бедняжку и её бабушку (в присутствии свидетелей, всё честь по чести), и среди полученных бумаг затесалась (ясное дело, совершенно случайно) одна посторонняя записка…
— … Эта случайно оказавшаяся у меня бумага показалась мне настолько странной, что я имел смелость побеспокоить вас.
По мере того, как пан королевский прокурор вникал в суть документа, лицо его меняло цвет — белый, пунцовый, слегка зеленоватый…
— Благодарю вас, пан Первей… Северинович. Вы совершенно правильно обратились прямо ко мне…
— … Ой, что делалось-то тама, что делалось! Собакой выл Еремей-то, пока волокли до возка!
Соседка честно старалась приглушить голос, сообщая важные новости, но возбуждение брало верх, и бормотание из сеней отчётливо доносилось сквозь закрытые двери. Первей усмехнулся. Как будто могло быть иначе. От судьбы не уйдёшь…
Тем более, когда судьбу эту тебе приносит в руке Исполнитель.
Ещё раз оглядев небогатые пожитки, рыцарь принялся аккуратно укладывать всё в дорожные мешки.
— Уходишь…
Мария стояла, прислоняясь к печке, сцепив пальцы рук в замок.
— Пора мне, — чуть улыбнулся Первей. Уложив последнюю вещь, затянул кожаную тесёмку горловины.
— Скажи… нельзя было их иначе? — внезапно спросила девушка. — У них Станька больной…
Первей внимательно ей посмотрел в лицо. М-да… До чего проницательные девки живут во славном граде Киеве, просто ужас…
— Он сам всё сделал, Мариша. Сам устроил себе судьбину. Я только помог… немного.
Дорога шла по опушке, дававшей поутру спасительную тень, но сейчас солнце поднялось уже достаточно высоко, и ощутимо жгло спину. Первей чуть усмехнулся. Дорога, опять дорога… Вся его жизнь — вязь дорог, без конца и края.
«А кто-то всю жизнь сидит в своей берлоге, не повидав в этой жизни ничего, кроме родного курятника и огорода» — вливается в мозг шелестящий бесплотный голос.
«Всё хорошо в меру… Слушай, эта девица задала прямой и честный вопрос. Сын за отца не ответчик»
«Когда как… Но сейчас он ответит только за себя»
«Он ничего не сделал, этот Станька…»
«Во-первых, сделал, и во-вторых, ещё больше замышлял»
Первей только кивнул, принимая к сведению. Всё правильно, всё верно. Не ему рассматривать меру вины, а равно и наказания. А уж после того случая, когда Приговор пал на никчёмного возчика…
«Ты полагаешь, что здесь решилась судьба этого ростовщика, и по совместительству предателя. А если я скажу, что вчера решилась судьба десятков тысяч людей? Жителей Подолии, которые не попадут в плен и не погибнут под татарскими саблями. А также самих татар, которых теперь встретят свинцом и железом»