Нестеров. Очень.
Пауза. Едят.
Вера Викентьевна. Список продуктов члена ГКО и военного совета фронта читать, конечно, очень скучно. Но давайте попробуем преодолеть эту скуку вместе. (Убирает папки.) Если в дело группой наблюдения включены одновременно реестр продуктового рациона члена Государственного комитета и список того, что было у него на столе, — я бы сразу же сравнила эти два документа.
Нестеров. Давайте.
Оба склоняются над папкой, Вера Викентьевна водит рукой по списку.
Совпадает, совпадает… тоже совпадает… А это откуда?
Вера Викентьевна. Что вы имеете в виду?
Нестеров. Вот. Второй день за ужином — напиток «Виски» английского производства. А в реестре, кроме водки, ничего не указано. Проглядели?
Вера Викентьевна. Исключено. Может быть, трофейное?
Нестеров. Исключено. Наши части вышли на рубеж за пять дней до этого, и в соприкосновение с немцами не входили. Я и без документов прекрасно помню обстановку. И союзников в частях не было, мы их до открытия второго фронта в глаза не видели.
Вера Викентьевна. Кто не видел, а кто, может, и видел.
Нестеров. Ага… Значит, из-за этой мелочи нужно заново теперь отрабатывать все контакты?
Вера Викентьевна. А вы — способный! Лаврентий Павлович вас правильно выбрал.
Нестеров. Ну, вы мои способности не преувеличивайте. Просто я один из немногих живых свидетелей этих событий. Начальник дивизионной разведки как-никак!
Вера Викентьевна. Тогда — счастливого улова.
Нестеров. Вы меня, как рыбака, напутствуете.
Вера Викентьевна достает с полки брошюру, открывает заложенную страничку.
Вера Викентьевна (читает). «…Я позволю себе сравнить работу агентурно-оперативной сети с сетью рыболова. Десять раз закинет он сеть — на одиннадцатый поймает щуку. И чем больше сеть и мельче клетка, тем больше улов. Этот принцип как принцип никем, нигде и ничем не опорочен».
Нестеров. Сталин?
Вера Викентьевна. ЛПБ.
Нестеров. Тоже здорово.
Вновь склоняется над папкой.
Интермедия третья
Момулов в белой черкеске и черном бешмете со знанием дела начищает маршальский штиблет. Появляется Кобулов.
Кобулов. Здравствуй, трудовая пчелка!
Момулов будто не слышит приветствия.
(Подходя.) Слушай, Джафар, я тебе деньги должен был сегодня вернуть. Извини, не получается… Но мамой клянусь, через неделю получишь все до копейки вместе с процентами. Договорились?
Протягивает Момулову руку. Момулов жмет ее медленно, с такой силой, что Кобулов складывается пополам.
Отпусти, ты с ума сошел! Больно!
Момулов убирает второй штиблет и уходит.
(Глядя вслед и поглаживая пальцы, тихо.) Говночист!.. (Уходит.)
Картина четвертая
Гостиная в доме Берии. Ковры и оружие на стенах, кальян, китайские фонарики и черная лаковая ширма с драконами. У зеркала в шелковом халате Берия. В руках у него пачка скрепленных листков. В глубине сцены — безмолвный Кобулов.
Берия (глядя в зеркало, гневно, сначала вполголоса). Как ты посмел… Как ты смог… Как тебе позволила твоя черная совесть… (Поворачивается к Кобулову, громко.) Как ты посмел предположить, неблагодарная свинья!.. Нет, что-то не то… (Задумывается, шепчет про себя.)
Кобулов. Может быть, так: как ты посмел обмануть мое доверие!
Берия. Доверие — это годится. (Громко.) Как ты посмел обмануть мое доверие, мерзавец, шпана, сопляк, — нет, слабо, слабо. Кобулов. Может быть: мудак? Нет, это не из моего лексикона. Собачий сын… Щенок… Щенок! Это классика. (Кричит.) Как ты посмел обмануть мое доверие, щенок!
Кобулов. Папа лучше, чем у Тарзана! (Хохочет.)
Берия. Папа, папа… Между прочим, по части папы. Что ты там за историю наплел своему новому закадычному дружку про нашу с тобой педагогическую поэму? Э? Момулов! (Входит Момулов.) Ты знаешь, как судьба свела нас с Богданом Захаровичем?
Момулов кивает.
Нет, ты не знаешь, Момулов, последнюю версию. Оказывается, маленький мальчик Богдаша Кобулов был беспризорником в Кутаиси и жил в паровозном котле.