Я сгибаю руку в локте, и она автоматически присоединяется — в хорошем танце ведущий один. Мой локоть касается ее груди и это тоже работает на образ.
Заходим в пустой вагон, помогаю ей сесть на лавку. Щелчком пальцев создаю стол, дорогой сервиз и медленно разливаю зеленый (а какой же еще) чай по фарфору. Ставлю рядом кусочек торта и киваю в ее широко раскрытые глаза — сегодня можно. Сажусь напротив, закидываю ногу на ногу, позволяя рассмотреть дорогой логотип на белоснежных носках. Смотрю прямо в глаза — сама уверенность и недоступность одновременно.
Она делает глоток чая, зубы выбивают дробь о край фарфора лишь раз. Она уже взяла себя в руки — чтоб набрать такое количество подписчиков, нужен характер. Я лишь временно выбил ее, но она готова.
— Мне сказали… Точнее уверили… Что вы… (Я не собираюсь ей помогать, недоступность, помните?) В общем, решаете любую проблему, не так ли?
Я медленно киваю и меняю позу с «уверенность» на «готовность внимать».
— У меня появилась конкурентка. У нее уже больше подписчиков, лучше сторис, она сманила себе моего фотографа, копирайтера и продюсера, — голос выше и выше, — в конце концов, она просто моложе. Это крах, катастрофа, от меня впервые отписалось больше, чем пришло. — Она роняет лицо в ладони, и плечи трясутся в рыданиях.
Хорошая игра. На золотых мальчиков должна действовать безотказно. Но острый взгляд смазал картину страданий.
— Что вы хотите? — мой голос низкий, но в нем есть подстилка из бархата.
— Я хочу снова на вершину, — она поднимет на меня совершенно сухие глаза, — а эта сучка…
Останавливаю ее взмахом руки. Перебивать клиента — плохая идея, но ей нужна твердость профессионала.
— Я понимаю, вы ждете от меня контент-плана, кейсов воркшопов и доверительного маркетинга. Хотите, чтоб я положил на стол ключи к сердцу аудитории и выложил все триггеры продвижения?
Она кивает, но теперь во взгляде скользит настороженность. Еще бы, такими гвоздями ее броню из десятков тренингов и сотен семинаров не пробить. Я новичок на этой делянке. Но погоди, дорогая, я лишь слегка пощипал оборону.
— Тогда ты пришла не по адресу, — перехожу в атаку ее позиций, — я не занимаюсь мелочами.
Моргает. Она снова выбита, оборона падает, как и чашка на блюдце.
— Ты хочешь успеха и славы, — наклоняюсь вперед, добивая отступающих, — я дам его. Конкурентов больше не будет, они останутся на пролет ниже, собирая крохи возле твоего пьедестала. Частности меня не интересуют, я создаю условия.
— Но мне нужны гарантии! — А это уже белый флаг.
— Конечно. Мы заключим договор с четкими условиями.
— И что же взамен? — Собрала остатки сил и заняла круговую оборону.
— За каждый пункт договора ты отдашь мне год своей жизни из прошлого.
Думает, закусила губу и поправила строптивый, но тщательно накрученный локон.
Достаю прямо из воздуха лист, и она опускает глаза, признавая капитуляцию. На нем стандартные формулировки и пустая середина — вписывать пункты условий. На самом деле бумага не нужна, достаточно лишь оговорить вслух. Но нам всем хочется твердости бумажных формулировок и защиты привычных фраз.
Дальше идет скучный процесс торговли, правок и переписывания. Гора смятой бумаги растет на полу, но это всегда так, я привык.
Снаружи я холоднее сосульки, но внутри уже бурлит сила, что исполняет желания, забирая годы у вас. Чужая сила. И удовольствие от ее посещений делает тусклым все, что когда-либо испытывал человек. Но пока не время, я еще могу её сдерживать.
Наконец договор готов. Основной торг — за емкость самих пунктов. Раздваиваю экземпляры и протягиваю ей один. Долго сверяет написанное — для неё это важно. Протягиваю руку, и она, помявшись, касается моей ладони. И сила рывком заполняет меня, вышвыривая сознание волной наслаждения.
И мир гаснет.
Она очнется на станции, оглядываясь, будто в метро первый раз. Впрочем, может так и есть, я не спрашивал. Горбясь, уходит к выходу, где ее ждет авто, дорогое и обязательно неправильно припаркованное. Для нее прошла лишь секунда.
Из метро выйдет уже другой человек.
Годы, что шли в оплату, они из детства. Те, что сформировали характер и легли в фундамент её личности. И строить себя ей придется заново. А принципы и комплексы взрослой жизни — ой какие хреновые кирпичи.
Но мне нет до этого дела.
Я заполнил копилку очередными монетками и стал ближе к финалу. Осуждаете? А что вы знаете обо мне? О моей прошлой жизни? Вот и молчите. Людские суждения — страшный суд. В нем нет адвокатов и прокуроров, он набран сразу из палачей.