Еще я люблю детей.
Они всегда скользят по станции яркими звездами. Одно удовольствие наблюдать. Может, у меня было много детей? Но я никогда их не трону. Нет, силе-то всё равно кого жрать, но что там в них прожитого… Она выпьет их досуха и даже не вздрогнет. И уйдет, а я-то останусь. И как после такого существовать?
Та-а-а-к, а почему сейчас удовольствие всплыло изнутри?
Рывком перемещаюсь к статуе и вижу картину «Приплыли». Мамаша тянет малышку в руках к натертому носу статуи. А ребенок сияет сверхновой, да так, что я читаю желание на расстоянии. Для них это всего лишь игра, прикольная фотка отцу, что целится сбоку камерой телефона…
Я страшный демон! С огромными когтями, клыками, рогами — дети часто видят меня на станции просто так. И мальчик заходится в крике, но поздно. Его рука уже коснулась холодного носа из бронзы.
И я кидаюсь внутрь — навстречу потоку, что рвет меня изнутри. Строю запруду — он ломает ее мгновенно. Ставлю плотину с отводом и сбросом — сила разносит ее на куски. И тогда бью всей своей сущностью прямо в центр, пробивая туннель в огромной лаве воды. И сам проваливаюсь в него целиком…
В полете меня настигают целые куски воспоминаний.
Прихожу в себя я уже Сергеем Николаевичем Славским, обычным менеджером по продажам скучной конторы. Без семьи, детей и значимых достижений. Пивной живот и тихий алкоголизм в комплекте. Что и привело сердце к закономерному результату прямо во сне. Оглядываю светлое помещение с простой офисной мебелью и жесткими стульями — переговорная. Необычным был лишь собеседник напротив. Белая тога, сандалии, крылья и нимб — таким рисуют ангела в книжках.
Я бью по столу, и кулак сминает столешницу, как бумагу.
— Что ж вы делаете, гады, — кричу «ангелу» прямо в лицо. Но боли тут нет, а стол меняется в прежнее состояние через секунду.
И я успокаиваюсь. Здесь всё по-прежнему ненастоящее. Закидываю ногу на ногу и делаю приглашающий жест.
— Мы выражаем благодарность вам, Сергей Николаевич, за обнаруженную уязвимость в нашем эксперименте.
Киваю, поджав губы.
— Конечно же, она будет устранена в самое ближайшее время!
Снова кивок. Медленный.
— Ребенку, само собой, ничего не угрожало, и он возвращен счастливым родителям в целости и сохранности.
Мои губы — просто тонкая линия, а кивок едва виден.
— Я совершенно не понимаю причину вашей злости, Сергей.
Ах, он еще и не понимает!
— Вы вырвали человека из жизни, стерли ему память, заставили участвовать в, как вы там выразились, «эксперименте»? Действительно, чего ж я не скачу тут от счастья? — сарказм из моих слов можно разливать по бутылкам.
— Мы никуда вас не «вырывали». Ваша смерть носит естественный характер и явилась следствием…
Я уже не слушаю «Ангела». Медленно осознаю происходящее, переваривая воспоминания. Серая равнина, где бродят полупрозрачные души, — чистилище. И выйти из него можно было только… Впрочем, сейчас не об этом.
— Вам сделали предложение поучаствовать в эксперименте, поскольку параметры вашей личности лучше всего…
Вот он нудный-то, бубнит и бубнит. А то я сам не понимаю, за что оказался в чистилище: «Знаю дела твои; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».* А тут возможность вернуться, пусть и в таком ограниченном варианте…
— После всех необходимых корректировок выражаю надежду на ваш возврат…
А вот тут шалишь, «Ангел». Вы накосячили. Вы, а не я! И это значит что? Пра-а-а-а-вильно, пришло время для торга! Но с этим душнилой не только каши, тут вовсе от голода можно сдохнуть. Тогда для начала расширим состав участников.
— Я так понимаю, что это был совместный проект?
— О чем вы, Сергей? Я не совсем понимаю…
Я откинулся на спинку.
— Сила, что забирала годы «клиентов», она ведь не ваша, — я сделал рупор ладонями и закричал наверх: — Требую присутствие всех заинтересованных сторон.
— И незачем так орать, — прямо в стене открылась дверь, и вошел крупный мужчина в идеальном черном костюме. — Он прав и я подам жалобу на сокрытие факта беседы с подопытным…
— Согласно пункту 77 договора об эксперименте, мы вправе самостоятельно принимать решения…
Я наслаждался, развалившись на стуле. И даже слово «подопытный» меня нисколько не зацепило.
— Я вам не мешаю? — помахав рукой, сел поудобнее.