Так что, хотя Лилиан во сне обнаружила довольно смутившую старшую сестру манеру – постепенно подползать вплотную и заключать в цепкие объятья, из которых у Корнелии не сразу получалось, проснувшись первой, высвободиться, на следующий вечер как-то так само собой получилось, что сестричка снова осталась у нее. И потом тоже. Когда она оставалась рядом, засыпать получалось гораздо лучше. И просыпаться спокойнее, без смутного наплыва дурноты и каким-то неприятным теням сна, подробностей которого вспомнить опять не получилось бы. Лили, как и Питер, обладала каким-то мистическим свойством отгонять дурные сны.
А в мистику Корнелия не верила. Она вынуждена была принять как факт существование магии, но это не отменяло убеждения, что у любого «таинственного» события на самом деле есть вполне реальная и объяснимая подоплека. Вроде собственного беспокойства за Лилиан с тех пор, как заварилась вся эта каша… да и беспокойства просто. Постоянно, без определения. Наверное, это было в какой-то мере нормально, только непривычно для нее, вот и все.
А казаться самой себе трусихой не хотелось.
Утром в пятницу Корнелию разбудил шелест дождя за окном, хотя обычно именно под такой негромкий монотонный шум обычно лучше всего спалось. Лилиан в уже почти привычной своей манере использовала плечо старшей сестры вместо подушки и теперь слегка щекотала теплым дыханием кожу на шее. Вставать пока не хотелось, поэтому и беспокоить девочку попытками отодвинуться Стражница не стала, только аккуратно подняла и переложила поверх одеяла руку, которой Лили во сне приобняла ее за пояс. Сестренка слегка дернула головой, но, к счастью, не проснулась, а Корнелия перевела взгляд на потолок, сосредоточившись на умиротворяющем шуме дождя.
Молодая женщина уже сама на себя порядком злилась за эту глупую манеру буквально вспыхивать от смущения в любой момент, как кто-либо не то, что прикасался к ее животу, но и просто задерживал взгляд или начинал говорить с ней на любую тему, хоть какое-то отношение имеющую к ее состоянию. Та еще радость, учитывая, что это стало едва ли не любимой темой для разговора почти у всех ее знакомых… которые, наверное, полагали, что и сердится Корнелия из-за этого на них. А поделать с этим ничего не получалось. Даже когда речь шла об очень близких ей людях вроде Лили. Или Питера. Тех, кого отстранять по любой причине было бы еще более неловко. А что будет, когда уже абсолютно любая одежда не сможет помочь как-нибудь… не акцентировать внимание? Постоянно чувствовать себя в любом обществе, словно без одежды вовсе?
По крайней мере, в этом году «Дочери Талау» не стали зазывать ее на празднование своего персонального Хэллоуина Самхейна – как и многие играющие в оккультизм люди, они мешали в настоящую кашу поверья и традиции самых разнообразных языческих культур.
Зато остальные Стражницы попытались… зазвать. Уже на другое бесовское игрище, организованное этой студией, с которой сотрудничала Вилл, для презентации в городке продолжения этого глупого сериала. Корнелия уже несколько сомневалась, не употребила ли в своем отказе чересчур уж резких формулировок… Но факт оставался фактом – с этой выходкой Вилл она и лучшие свои времена не захотела бы иметь дела! Потом извинится за подобный тон… но лучше, когда Хэллоуин уже останется позади, для надежности.
Дни тянулись все медленнее, словно завязнув в каком-то желе. И не прошло еще даже двух месяцев с тех пор, как эй объявили этот… домашний арест, «безусловно, для ее же собственного блага». Если так все будет продолжаться, до весны Корнелия просто сойдет с ума! Здорово было бы просто не просыпаться до середины марта… Хотя пробуждение, абсолютно точно, было бы и не из приятных!
Блондинка украдкой покосилась на продолжающую безмятежно посапывать сестричку. Корнелии уже исполнилось восемь, когда Лили родилась – ведь день рождения старшей дочери в семействе Хейл приходилось на весну, а младшей – на осень. Вполне уже сознательный, в общем-то, возраст. Корнелия совсем неплохо помнила то свое последнее в качестве единственного ребенка лето. Помнила и то, как, почему-то очень испугавшись, вырвала руку и чуть не плача сбежала в свою комнату, когда мама предложила коснуться ладошкой раздувшегося, словно воздушный шарик, живота, кажется, слегка шевельнувшегося в тот короткий миг под задрожавшими пальчиками девочки. Оставалось надеяться, мама тогда не слишком расстроилась из-за этого. А еще на то… Стражница непроизвольно опустила глаза. А еще на то, что только из-за того, что она сама была в восемь лет еще достаточно маленькой, в ее глазах все и представало в пугающем преувеличении. Обычно уверенная в своей объективности в отношении чего бы то ни было, Корнелия все-таки предпочитала признать, что в детстве у нее чересчур разыгралось воображение, чем рисовать уже себе столь… внушительные перспективы.
– Ты чего? – недовольно пробурчала разбуженная резким непроизвольным подергиванием плеча сестры Лилиан.
– Ничего. Я уже встаю… и я предупреждала, что здесь тебе придется подниматься раньше, чтобы успевать доехать до школы, так что тоже давай просыпайся! – с преувеличенной бодростью затараторила молодая женщина, словно опасаясь, что иначе Лили каким-то образом может догадаться о ее последних мыслях. Хотя, вроде бы, ничего такого особенного и не думала…
– Уху, – слегка отстранившись, пробурчала девочка и перевернулась на другой бок, натягивая одеяло на голову и что-то бормоча о еще даже не зазвонившем будильнике.
– Можешь спускаться к завтраку минут через десять!
Под ногой хрустнул полиэтиленовый пакет из-под этого чертова мармелада, почему-то валяющийся на полу рядом с кроватью. Снова почувствовав, как вспыхнуло лицо, Корнелия поспешно подняла его и скомкала в кулаке.
Пожалуй, следовало переложить запасы сладостей из кухонного шкафчика куда-нибудь… куда-нибудь, куда слишком лень будет каждый раз лазить! С другой стороны, Хэллоуин-то уже буквально на носу… И вообще, в отличие от некоторых, у нее есть самодисциплина, и то, что пару раз белокурая Стражница позволила себе некоторую вольность, не значит, что у нее действительно появились на эту тему слабости! Тем более, когда особенно важно следить за тем, что ешь…
Почему-то при первом же взгляде на коробку хлопьев Корнелию охватило глубокое отвращение. Сок по утрам она не особенно любила – почему-то именно в это время суток он непременно отдавал невыносимой кислотой, хотя через пару часов начинал казаться совершенно нормальным. И молоко она опять забыла купить. Нормальное молоко – забыла. А Питер, формально оправдавший свою вечную рассеянность наличием кошки Жози, перед отъездом притащил пакетов пять необезжиренного… Которое теперь в основном кошке, и иногда менее привередливой чем старшая сестра Лилиан и доставалось. Кофе этот треклятый врач, вознамерившийся вообще всех радостей жизни Корнелию лишить, пить настоятельно не рекомендовал – если бы не эти проблемы со сном, она и слушать бы не стала, но всё же предпочла состорожничать. Немного посверлив бутылки с соком тяжелым взглядом, Корнелия убито вздохнула и вместо одной из них вынула-таки из холодильника молочный пакет.
«Водой разбавлю!» – заглядывая на антресоли в поисках шоколадного порошка, пораженчески решила блондинка. Все равно вкуснее, чем кислящий утренний сок.
– Жозефина, кис-кис-кис, маленькая… – распределив продукт на неравные доли: в кастрюльку на плите и в кошкину миску, женщина оглянулась в поисках питомицы.
Имя Жозефина было, по общему мнению, для маленькой беленькой кошечки длинновато, а сокращение Жози – уже по собственному вкусу Корнелии – не слишком благозвучно. Однако, когда привыкаешь в родительском доме к коту по имени Наполеон, первым же, что приходит на ум, если придумываешь имя кошке, оказывается эта Жозефина! Когда возникли первые сомнения, малышка уже не желала откликаться ни на какие альтернативные замены, а Питер еще и хохмил, осведомляясь, чего это женушка кошку, например, Жанной д’Арк назвать не придумала.