* * *
Когда я проснулся, было уже за полдень. Моя головная боль все еще не прошла, как и потеря памяти.
Я уставился в потолок. Может, мне позвонить Грете? Любая другая женщина в этом доме заставила бы меня почувствовать вину, но Грета — никогда. Мне также нужно было поговорить с Авророй. Я снова закрыл глаза. Я не был беглецом, никогда ни от чего не убегал, даже от проблем. Я был охотником, и мне это нравилось, но эта чертова история с Авророй была чем-то таким, от чего я хотел убежать. Проблема заключалась в том, что подобные вещи просто так не растворялись в воздухе. Они накапливались.
Скрипнула дверь. Прежде чем я успел сесть и открыть глаза — я больше никогда не буду столько пить и курить, — что-то хлестнуло меня по лицу, и на меня полилась холодная вода.
Я мгновенно проснулся и вскочил с кровати. Джулио хихикнул, его гребаное лицо озарилось весельем. Черт, я ненавидел детей, а он уже даже не был маленьким ребенком. Я сорвал ниндзюто (прим. один из видов японского оружия, которым пользовались ниндзя) со стены рядом со мной — десятки метательных звезд украшали мою комнату, некоторым из них было несколько сотен лет — и швырнул им в своего брата. Его глаза расширились, когда он бросился прочь. Острие вонзились в дверной косяк, процарапав кожу на его руке. Схватив еще три ниндзюто, я погнался за Джулио.
— Ты можешь убежать, но спрятаться не получится! — крикнул я, когда он сбежал по лестнице. Он не был маленьким трусом, поэтому не побежал бы к маме или папе за помощью. Это была одна из немногих положительных черт этого маленького засранца.
Когда я снова увидел его он был чертовски быстр, а я все еще был недееспособен, но всё равно быстро запустил в него еще двумя звездочками подряд.
Я также немного сбился с прицеливания, учитывая, что мое зрение еще не было 100-процентным, но одна звезда оставила еще один порез на его предплечье, а вторая проделала дыру в штанах и порезала одну из ягодиц. Он вскрикнул, но не остановился. Капли крови усеяли пол, оставляя след, похожий на хлебные крошки.
— Если ты убьешь меня, мама с папой разозлятся! — крикнул Джулио.
— Они это переживут.
Он бросился вон из нашей части крыла через общую комнату, где на диванах сидели Киара, мама и Джемма с Луной и Катериной, дочерьми Савио и Джеммы.
— У Джулио кровотечение! — пропищала одна из них. Они звучали слишком похоже, чтобы различить их плаксивые голоса.
— Невио! Прекрати это сию же минуту! — взвизгнула мама.
Я резко остановился и обрушил свое последнее ниндзюто на Джулио, порезав ему и другую руку.
Звезда оказалась в деревянном шкафу позади моего брата. Он тоже остановился. Оба его рукава были разорваны и испачканы кровью, да и брюки выглядели ненамного лучше. С меня на пол капала вода.
Лицо мамы побагровело от ярости. Она, пошатываясь, подошла ко мне с выражением крайнего недоверия.
— Ты что, с ума сошел? Ты мог убить своего брата. Что, если бы ты попал ему в горло? Или в артерию на ноге?
— Я целился не в его бедро, а в задницу, а его руки находятся достаточно далеко от горла. Я просто преподал ему небольшой урок.
— И какой же здесь читается урок? — прорычала мама.
Киара и Джемма осматривали раны Джулио, который извивался под их настойчивой заботой.
— Что он не должен швырять в меня предметами, если не хочет, чтобы ими швыряли в него.
Мама оценила мое промокшее состояние.
— То, что он сделал, было глупой шуткой. То, что ты сделал, было рискованной глупостью.
Я одарил ее улыбкой, хотя напряжение стольких лицевых мышц вызвало новый приступ боли в моем черепе.
— Я в порядке, — захныкал Джулио, когда Киара позвонила Нино на сотовый.
— Что я такого сделала, чтобы заслужить это? — вздохнула мама.
— Ты влюбилась в своего похитителя, что было не лучшим решением, — предположил я.
Мама бросила на меня взгляд, который говорил о том, что она не так уж против насилия, как ей нравилось притворяться. Она никогда не поднимала руку ни на Джулио, ни на меня, даже если мы давали ей массу поводов задать нам трепку. Я восхищался ею за это. Я даже представить себе не мог, сколько самообладания это требовало. Папа, по крайней мере, смог надрать мне задницу во время тренировки по борьбе.
В комнату вошел Нино, за ним Массимо. Они перевели взгляд с Джулио на меня, на звезду в шкафу, затем снова на Джулио.
Нино ничего не прокомментировал, но плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что ему неинтересно знать подробности.
Массимо подошел к шкафчику и после некоторой встряски вытащил мое ниндзюто. Он внимательно осмотрел его и покачал головой.
— Этот шедевр прожил пятьсот лет без единой царапины, а у тебя он меньше года, и теперь нуждается в реставрации.
— Он порезал меня им, — возмущенно сказал Джулио.
— Какая пустая трата прекрасного произведения искусства, — сухо заметил Массимо.
— Не слишком ли рано для вина? — спросила мама, опускаясь на подлокотник.
Нино потрогал порезы моего брата и покачал головой.
— Если твоим намерением было причинить своему брату длительную боль, твоя цель ничтожна. Ни одно из них не нуждается в наложении швов.
— Посмотри на его задницу. Я приложил к ней больше усилий, — сказал я.
Джулио попятился.
— Я не собираюсь показывать свою задницу перед всеми.
— Ты все время светишь своей задницей перед людьми. С каких это пор у тебя есть хоть капля стыда? — пробормотала Катерина. Они с Луной все еще играли в какую-то нелепую настольную игру с большим количеством розовых цветов и единорогов.
— Пойдем в лазарет, и я посмотрю поближе, — сказал Нино резким голосом, заставив Джулио последовать за ним без возражений.
— Держите меня в курсе, — крикнул я, затем направился на кухню. Мне нужен был кофе с двойной порцией эспрессо и, возможно, несколько энергетических напитков на завтрак.
За мной последовали шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Массимо. У мамы сейчас не хватало терпения иметь со мной дело. А Киара давно отказалась от своего милого обращения со мной.
— Подожди со своей лекцией, пока моё тело не получит кофеин, — проворчал я и налил себе кофе, а затем две порции из нашей автоматической кофеварки.
— Это ты подговорил моего брата к этому? — спросил я, допив чашку, указывая на свое мокрое состояние.
Массимо приподнял бровь.
— Алессио сказал ему, что тебя нужно грубо разбудить.
— Как насчет того, чтобы вы с Алессио не лезли в мои гребаные дела?
— Нет, если твое дело ставит под угрозу солидарность семей Скудери-Фальконе.
Я закатил глаза и тут же пожалел об этом.
— Не преувеличивай.
Массимо прищурился.
— Это серьезно, Невио. Ситуация может выйти из-под контроля. Фабиано и Леоне не понравится, если они узнают, что ты сделал.
— Я ни хрена не помню, — пробормотал я. — Я был чертовски пьян.
— Сомневаюсь, что к такому оправданию кто-нибудь прислушается. Попробуй прояснить ситуацию с Авророй.
— И как я должен это сделать?
Он знал все. Возможно, у него тоже было гребаное решение этой проблемы.
— Не будь мудаком, — сказал Массимо.
Я налил себе еще кофе.
— Аврора хочет чего-то, что я не могу ей дать. Может быть, теперь она понимает, какой я отъявленный мудак. И вдруг это решение всех наших проблем.
Массимо промолчал, и я был рад, что на этот раз он оставил свое мнение при себе.
* * *
У меня редко были проблемы с засыпанием. Совесть меня не мучила, а многие из моих ночных занятий отнимали достаточно энергии, чтобы я спал как убитый. Однако сегодня вечером я обнаружил, что смотрю в потолок. Только полоска лунного света, пробивающаяся сквозь занавески, позволяла мне разглядеть свою комнату. Я попытался вспомнить подробности прошлой ночи. Прижав ладони к вискам, я перебирал в памяти то, что помнил. Мой разговор с Авророй, в котором я сказал ей держаться от меня подальше и идти домой. Это явно не сработало.