— Сейчас? — в неверии шепчу я. — В данный момент? Где ты был, когда меня изнасиловали, или когда у меня вырезали грудь? Где ты был, когда кто-то похитил меня посреди ночи и бросил голодать в сердце чёртовой арктической тундры? — я сокращаю расстояние между нами и три раза бью его по груди. — Где. Ты. Был.
Он дрожит. Я обрушила на него слова как лютый ливень, но мне по*уй. Сейчас я даже произношу такие вещи, как по*уй, потому что не хочу тратить ни секунды на белую комнату, в которой прожила всю свою жизнь. Он сейчас здесь. Но, Айзек был здесь тогда... и тогда... и тогда... и тогда.
— Я была так увлечена тобой, что упустила это, — добавляю я. И так сильно дрожу. Меня трясёт хуже, чем Ника, который сейчас похож на слабый дрожащий лист, каким он всегда был. Мне хочется раздавить его между пальцами.
— Что ты упустила, Бренна? — мне не нравится, как он меня называет.
— А-а-а-а... ар... — Я сгибаюсь пополам. Сочные, тяжёлые слёзы падают прямо из моих глаз на пол. Шлёп.
Думаю, я плачу. Всё время. И это так прекрасно.
— Я упустила свой шанс, — отвечаю я, выпрямляюсь и вытираю слёзы носком обуви. — Со своей родственной душой.
Ник выглядит смущённым, когда понимает о чём речь. До него доходит кто его замена — мужчина, который был заперт в доме с его бывшей музой.
— Доктор? — спрашивает он, прищурив глаза.
— Айзек. Его зовут Айзек.
— Я твоя родственная душа. Я написал эту книгу для тебя. — Он выглядит так, будто пытается убедить самого себя, его кадык дёргается и всё в этом роде.
— Ты понятия не имеешь о том, что такое родственная душа.
Я чувствую такую тягу к Айзеку. Интересно, ведёт ли он такой же спор с Дафни.
— Тебе пора уходить, — говорю я. Так хорошо произнести эти слова. Потому что на этот раз, я даже не буду плакать.
Прежде, чем принять душ, прежде, чем поесть, прежде, чем залезть в постель и уснуть со своим четырнадцати месячным кошмаром, я вызываю такси. Прошу его заехать в мой гараж, и подхожу к окну, чтобы проверить. Молодой парень около двадцати лет добровольно побритый налысо. Там, где должны быть волосы, выступают тени. Так он борется с залысинами. Дерзко и немного глупо, потому что всё ещё можно понять, почему он это делает. Его глаза округлены и окидывают взглядом всё вокруг; либо его испугали новостные фургоны, либо парень страдает от ломки. «Сойдёт», — думаю я.
Я сажусь на переднее сиденье.
— Не возражаешь? — спрашиваю его. Но на самом деле меня не волнует, если он скажет «да». Я пристегиваю ремень безопасности. — Отвези меня в один из магазинов с пиломатериалами и инструментами.
Водитель предлагает пару вариантов, и я пожимаю плечами.
— Без разницы.
Мы проезжаем мимо новостных автофургонов, и я улыбаюсь им. Не знаю, почему, но мне смешно. Раньше я была знаменита из-за своих книг, теперь знаменита из-за чего-то ещё. Это трудно переварить; я известна потому, что кто-то другой сделал нечто со мной.
Прошу моего таксиста подождать, пока отправляюсь в «Fix-It», магазин, который он выбрал. Здание огромное. Я быстро прохожу мимо отделов освещения и дверных ручек, пока не нахожу то, что ищу. Проходит около тридцати пяти минут, пока два сотрудника готовят мой заказ. У меня нет кошелька или кредитки, только пачка стодолларовых купюр, которую я засунула в задний карман перед выходом из дома. Я держала их в кладовой в старой оловянной коробке для печенья на чёрный день; суровый день, худой день, день, когда мне просто захочется спустить пачку наличных. Теперь, когда времени у меня осталось не много, я решила, что пришло время потратиться. Бросаю три купюры кассиру и выкатываю свои покупки к такси. Я не разрешаю ему помочь мне. Укладываю всё в багажник и возвращаюсь обратно на переднее сиденье.
Мои ноги дёргаются весь путь обратно. Вспышки, двери, в мою сторону летят вопросы. Я снова прошу его заехать в гараж. На этот раз он помогает мне, укладывает всё у двери, которая ведёт в коридор. Я вручаю ему остальную часть заначки из оловянной коробки.
— На чёрный день, — говорю я. Его глаза вылезают из орбит. Он думает, что я сошла с ума, но, эй, я отдала ему много денег. Парень уезжает до того, как я могу изменить своё решение. Я наблюдаю, как он выезжает, и быстро закрываю дверь гаража. Хватаю в охапку свои покупки и включаю стерео носком, когда прохожу мимо него. Первая песня, которую Айзек дал мне. Громко. Я делаю ещё громче, пока она не гремит по всему дому. Уверена, её слышат все снаружи: вечеринка для одного человека.