Может быть…
Когда я просыпаюсь, меня тошнит. Едва успеваю спуститься вниз по лестнице в комнату Айзека. Дверь ванной закрыта. Не думая дважды, я врываюсь туда и бросаюсь к унитазу. Айзек как раз открывает душевую занавеску. На один момент рвота застревает на полпути до моего пищевода, а он стоит передо мной голый, всё застывает, затем я отталкиваю его в сторону, и меня рвёт.
Это ужасное чувство, когда ваш желудок выворачивает. Больным булимией должны выдавать медаль. Использую его зубную щетку, потому что не могу найти свою. По крайней мере, я не брезглива. Когда выхожу из ванной, он лежит на кровати. Одетый, Слава Богу.
— Почему тебя не тошнит?
Он смотрит на меня.
— Полагаю, я тот ещё профессионал.
Меня посещает мимолетная мысль, та, в которой я задаюсь вопросом, не он ли тот, кто привёз нас сюда. Я прищуриваю глаза и сканирую разум на наличие мотива. Но быстро прихожу в чувства. У Айзека нет никаких причин, чтобы желать быть здесь. Нет вообще никаких причин, чтобы он был здесь.
— Сделай мне одолжение, — говорю я, не смотря на мои лучшие суждения. — Если в твоей прошлой жизни, тогда, когда появилась эта эмоциональная татуировка на всём теле, у тебя были проблемы с алкоголем — не пей.
— Тебе какое дело, Сенна?
— Никакого, — быстро отвечаю я. — Но это важно для твоей жены и ребёнка.
Он смотрит в сторону.
— В конце концов, мы собираемся выбраться отсюда. — Я произношу намного уверенней, чем чувствую себя на самом деле. — Ты не можешь вернуться к ним в хаосе.
— Кто-то оставил нас здесь умирать, — произносит он спокойно.
— Ерунда. — Я качаю головой и закрываю глаза. Снова чувствую тошноту. — Вся эта еда... Запасы. Кто-то хочет, чтобы мы выжили.
— Ограниченная еда. Ограниченные запасы.
— Это не имеет смысла, — отвечаю я. Мы оба перестали возиться с цифровой панелью в день, когда я рассказала всю эту чушь об Адаме и Еве.
— Может быть, мы должны вернуться к попыткам вырваться отсюда, — говорю я.
Затем бегу обратно в ванную и меня рвёт.
Позже, когда я лежу в постели, всё еще зелёная от тошноты и слабая, я решаю больше не пытаться помочь. Это не моя сильная сторона. Хочу, чтобы меня оставили в покое, соответственно, должна оставить в покое других. Из-за того, что нам нечего делать, мы снова пытаемся подобрать код к двери.
Для утоления скуки я пытаюсь вернуться к чтению. Это не работает; у меня синдром дефицита внимания, появившийся после похищения. Мне нравится ощущать бумагу под пальцами. Звук страницы, когда я переворачиваю её. Так что я не вижу слов, но касаюсь страниц и переворачиваю их, пока книга не заканчивается. Однажды Айзек видит, как я это делаю, и смеётся надо мной.
— Почему бы тебе просто не прочитать книгу? — спрашивает он.
— Не могу сосредоточиться. Я хочу, но не могу.
Он подходит и забирает книгу из моих рук. Диван прогибается, когда Айзек усаживается рядом со мной и открывает её на первой странице. Он сидит так близко, что наши ноги соприкасаются.
Стану ли я героем повествования о своей собственной жизни или это место займёт кто-нибудь другой — должны показать последующие страницы.
Закрываю глаза и слушаю его голос. Когда он читает слова «мне предопределено испытать в жизни несчастья», мои глаза резко открываются. Я хочу сказать: «Проклятье». Может быть, Дэвид Копперфилд, не так уж плох. Сейчас не первый раз, когда Айзек мне читает. Последний раз происходил в других условиях. В других, но очень похожих на эти. Он читает, пока его голос не становится хриплым. Тогда я забираю у него книгу и читаю, пока мой тоже не хрипнет. Мы отмечаем место, где остановились, и откладываем её до завтра.
Ничего не происходит в течение нескольких недель. Мы разработали рутину, если это можно так назвать. Всё вроде для того, чтобы оставаться в здравом уме изо дня в день и выжить. Я называю это Циклом Здравомыслия. Когда вы заперты, вам нужно как-то убить время, или же вы начнёте чувствовать покалывания, как тогда, когда сидите в одном и том же положении слишком долго, и ваши ноги пронзают иголки. А когда тому же подвергается ваш мозг — это верный путь к психушке. Поэтому мы стараемся поддерживать рутину. Или только я, по крайней мере. Айзек выглядит так, будто ему вот-вот потребуется «Галоперидол» (прим.пер.: лекарство от шизофрении) и обитая палата. Он делает кофе по утрам, так было решено. В кладовой огромный мешок кофе в зёрнах и несколько банок растворимого. Доктор использует зёрна, говоря, что когда мы используем всё топливо в генераторе, можно будет греть воду для быстрорастворимого кофе над огнём. Когда... не если.