Он разряжен, и, порывшись в сумке, которую доставила Джоди, я нахожу зарядное устройство, подключаю его к стене и жду, пока он включится.
Почти сразу же он начинает жужжать от сообщений, электронных писем и уведомлений в социальных сетях.
Я получаю сообщения от Калли, которая уверяет меня, что помощь уже в пути и нужно просто держаться, что ничего не имеет значения, кроме того, что мы оба в порядке.
Брэд с чувством вины говорит мне, что приедет в гости, как только сможет, и что ему очень жаль. Все это кажется совершенно бессмысленным. Если бы ему было не все равно, он бы, конечно, проигнорировал ухаживания той женщины и пришел за мной, а не позволил, чтобы меня вытащил оттуда разъяренный бык.
У меня есть письмо от Джоанны, в котором она сообщает, что думает обо мне и заверяет, что готова помочь, если мне что-то понадобится, но Джоди сказала ей, что со мной все в порядке, и чтобы она оставила меня в покое, что я очень ценю.
Я пролистываю свои социальные сети, больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-то еще, потому что чем меньше я думаю об уходе Нико, тем лучше.
Я ненавижу его за то, что он сделал. За то, как он психанул и чуть не убил нас обоих. Но мне все труднее убедить себя в том, что это правда.
Признав свое поражение, я кладу телефон на колени и откидываюсь на спинку кресла, тревога захлестывает меня, когда я думаю о том, что будет дальше.
Но прежде чем я успеваю погрузиться в размышления, дверь открывается, и на меня почти сразу же обрушивается аромат кофе.
У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, ожидая увидеть медсестру с подносом, но передо мной предстает совсем другой образ.
— Ты ушел, — выпаливаю я, как идиотка, пока длинные ноги Нико поглощают пространство между нами.
— Чтобы принести тебе нормальный завтрак.
Я перевожу взгляд с его измученных и покрытых синяками глаз на то, что он держит в руках, и замираю, увидев коробку.
— Б-бетти? — спрашиваю я, вспоминая, как заказывала коробку в пятницу утром.
— Твои любимые, верно? И еще карамельный латте с дополнительной порцией, потому что я подумал, что тебе наверняка захочется подкрепиться.
Мой рот открывается и закрывается, а сердце кувыркается в груди.
Черт бы побрал его за то, что он такой милый.
Он подтаскивает один из стульев, опускается на него и упирается своим коленом в мое.
От невинного прикосновения по моим ногам сразу же пробегают искры.
Мудак.
Я снова перевожу на него взгляд, успевая уловить ухмылку, покрывающую его лицо.
Черт бы его побрал, он точно знает, какое воздействие оказывает на меня, даже когда я активно пытаюсь его презирать.
— Откуда ты знаешь, что мне нравятся «Бетти»? — спрашиваю я.
— Все может быть туманно, но я не все забыл, воришка. — В отличие от того случая, когда он обвинил меня в краже, гнев не омрачает его глаза. Напротив, я уверена, что в них есть гордость.
— Ты был мне должен, — заявляю я. — У меня было худшее в мире похмелье из-за тебя и того гребаного трюка, который ты устроил в библиотеке.
— Тебе понравилось. — Он снова ухмыляется, открывая коробку и предлагая мне выбрать пирожные, спрятанные внутри.
— Почему я не выгоняю тебя? — бормочу я про себя.
— Потому что ты знаешь, что я возьму их с собой. И давай будем честными, тебе будет одиноко, а мы оба знаем, как сильно тебе нравится смотреть на мое красивое лицо.
— Красивое? — насмехаюсь я. — Ты вообще в зеркало недавно смотрелся?
Его веселье мгновенно исчезает.
— Нет, вообще-то. Не смотрелся.
— Почему? Я думала, ты захочешь посмотреть, как «круто» ты выглядишь, — поддразниваю я.
Он втягивает воздух, полный миллиона секретов, которые, как мне кажется, он не намерен выпускать на свободу.
Но затем он шокирует меня до глубины души, тихо сказав: «Потому что все, что я увижу, — это мудака, который смотрит на меня в ответ».
— Нико, — вздыхаю я, тут же жалея, что хоть как-то сочувствую ему.
Господи, этот человек дурит мне голову.
Оторвав свой печальный взгляд от моих глаз, он снова протягивает мне коробку, чтобы заставить меня сделать выбор, а затем берет круассан и запихивает его себе в рот.
Между нами воцаряется напряженная тишина, пока я борюсь с желанием заставить его продолжать говорить или выгнать его задницу.
— Медсестра меня выписывает.
— Я знаю. Я уже поговорил с Тоби и договорился, чтобы тебя отвезли обратно.