— Тебе не нужно этого делать. Я вполне могу добраться до дома на Uber.
9
НИКО
Как только я признал себя неудачником, я понял, что она не собирается меня выгонять.
Конечно, она хотела. Но не выгнала бы.
Она не могла.
Потому что, несмотря на то, что иногда она так зла на меня, Брианне не все равно. Она заботится больше, чем, как мне кажется, когда-либо признается, но я вижу это время от времени. И тем более, когда она чувствует себя уязвимой.
Сейчас ее стены опущены. Может, не так низко, как прошлой ночью, когда она позволила мне утешить ее, но все же ниже, чем обычно.
— Ты не пойдешь домой, Сирена.
У нее перехватывает дыхание, когда она читает между строк это заявление.
— Я не пойду к тебе, — огрызнулась она.
— Даже не предлагал бы, детка.
— Ты можешь прекратить это? — требует она. — Я не твоя детка, не твоя сирена, не твоя что-то.
Ее слова режут, но я не могу с ней спорить.
Все эти месяцы я пытался убедить себя, что она для меня ничто. Я понятия не имею, почему все так изменилось только потому, что мы оба пережили нечто, сродни околосмертному опыту.
Я не говорю, что хочу, чтобы она стала кем-то. Думаю, я просто меньше против этого.
Я уверен, что в той аварии я ударился головой сильнее, чем считают врачи.
— Конечно, — бормочу я, потянувшись за очередным пирожным, чтобы было чем заняться и не уходить.
Мое лицо чертовски болит, пока я жую, но даже с учетом этого я могу признать, что это лучшие пирожные, которые я ел в своей жизни. Неудивительно, что на прошлой неделе она, рискуя навлечь на себя мой гнев, заказала несколько штук.
— Джоди хочет, чтобы ты немного пожила у них с Тоби, пока не восстановишься. — Я ожидаю какого-то ответа, спора, но она просто сидит и ковыряется в своем шоколадном пирожном.
Молчание затягивается. Я хотел бы сказать, что оно некомфортное, но так не бывает, когда мы вместе. Даже если ситуация напряженная, как сейчас, все равно что-то чувствуется.
Она все еще скрывает секреты, и, хотя это может вывести меня из себя, я знаю, что не в том положении, чтобы начинать выдвигать требования.
— Я не простила тебя, — говорит она в конце концов. — Прошлая ночь… Прошлая ночь была ошибкой в суждениях, подпитанной болеутоляющими и истощением.
— Конечно. Да. Я знаю, — говорю я, стараясь не выдать обиду, пронзившую мою грудь.
Держать ее прошлой ночью, смотреть, как она спит, знать, что в какой-то мере я помогаю, было… ну, это было все. Я знал, что это не зайдет далеко. Что она проснется и пожалеет об этом. Так же, как и я в тот момент, когда обнаружил, что не так давно разбился в ее объятиях наяву, а не во сне или кошмаре, как я сначала полагал.
— Ничто из этого не нормально, Нико. Мне нужно, чтобы ты это знал.
— Поверь мне, я знаю. Но я собираюсь загладить свою вину перед тобой.
— Ты даже не знаешь, за что заглаживать вину. Ты не помнишь, что ты сделал и почему.
— Я уверен, что в конце концов разберусь. Я начинаю вспоминать по кусочкам.
— Да? — размышляет она с полным ртом пирожных.
— Да. Я помню, как прижимал тебя к стене в ванной и как охренительно невероятно ощущалась твоя киска, обхватившая мой член.
С ее губ срывается горький смешок.
— Конечно, это то, что ты помнишь.
— Гребаный рай, дет… — Я проглатываю остаток слов, когда она бросает на меня режущий взгляд. — Просто хочу сказать, что я никогда не забуду, как вхожу в тебя надолго.
— Но ведь это не самая важная часть вечера, правда? Как насчет женщины, за которую ты заплатил, чтобы отвлечь моего спутника? Или тот факт, что ты просидел там всю ночь, преследуя меня, как жуткий гад? Вся ситуация была в полном дерьме задолго до того, как ты попытался меня убить.
— Поверь мне, я не пытался тебя убить. Я бы никогда…
— Мог бы меня обмануть. Это было чертовски страшно, Нико.
— Мне жаль.
— Но ведь это ничего не исправит, правда?
Я качаю головой. — Я не знаю, что еще сказать, что сделать.
— Ничего. Ты облажался. Снова и снова, ты облажался, Нико. Пока ты не разберешься со своим собственным дерьмом, ты не сможешь компенсировать то дерьмо, что сделал со мной. Ты — полный беспорядок. И я говорю не только о твоем лице.
— Я знаю, — шепчу я, когда дверь на другом конце палаты открывается, и входит медсестра, за которой быстро следуют Джоди и моя сестра.
Глаза Калли сужаются, когда она изучает меня, сидящего здесь с Брианной. В них плещется гнев и облегчение, но этого облегчения недостаточно, чтобы перестать злиться на меня.
Я все понимаю, правда. Но когда, черт возьми, она решила принять сторону Брианны, а не мою?