Как только я захожу в свою спальню, открываю шкаф и смотрю на черные костюмы, которые смотрят на меня, во мне что-то успокаивается. Я забываю обо всем в своей жизни, кроме поставленной на сегодня задачи, и единственное, что я вижу, — это самодовольное лицо этого ублюдка. В следующий раз, когда я буду смотреть ему в глаза, а мой пистолет будет прижат к его виску, он не будет так чертовски доволен собой.
Я одеваюсь на автопилоте, годы тренировок берут верх. Последнее, что я достаю из гардероба, — это галстук. Ну, это не мой галстук, а папин. Это одна из немногих вещей, которые я забрал из дома, когда мама была слишком занята, впитывая всеобщее сочувствие. Это глупо, но, надевая что-то из его вещей, когда я иду в бой, я чувствую себя ближе к нему. Как будто он здесь, с нами, подбадривает нас. Его запонки — последнее, что я добавляю к своему обмундированию. Они серебряные, с выгравированной на плоском квадрате эмблемой Чирилло, украшенной сверкающими золотыми камнями.
Закрепив вторую, я опускаю руку и глубоко вдыхаю, прежде чем посмотреть на себя в зеркало.
Я смотрю в свои глаза, пытаясь найти там хоть что-то, напоминающее мне о нем, что-то, что могло бы придать мне дополнительные силы, в которых я сейчас нуждаюсь.
«Устрой им ад, сынок».
Я слышу его голос, как будто он стоит прямо за моей спиной. Эти слова он повторял мне снова и снова, пока я рос, пока он тренировал меня. Но мне никогда не было так необходимо услышать их, как сейчас.
— Это для тебя, папа, — говорю я, наклоняя голову и отворачиваясь от зеркала.
Остальные будут ждать, и я не намерен никого подводить сегодня. И никогда больше, если мне это удастся.
Когда я выхожу из своей квартиры, Тео и Эмми тоже выходят из своей. Он одет так же, как и я, и готов к бою. И хотя Эмми тоже с ног до головы в черном, она не пытается скрыть раздражение, написанное на ее лице.
Я понимаю, что они злятся. Я тоже. Но, кроме того, ни за что на свете никто из них не подойдет сегодня к итальянцам. Моим парням нужны их девушки, когда все это закончится. Черт, мне тоже нужна моя, но что-то мне подсказывает, что придется продолжать мечтать.
Разочарование поселилось в моем желудке, когда я подумал о том, что после этого всех моих ребят встретят дома с распростертыми объятиями и обещанием бесконечного удовольствия за то, что им пришлось пережить, чтобы сохранить их в безопасности. А затем останусь я, в одиночестве возвращающийся домой в холодную, пустую постель. Чертовски здорово. Единственный плюс в том, что Алекс, вероятно, испытает то же самое, хотя, зная его, он отправится на поиски женщины, в которой сможет потерять себя. В прошлом я бы с головой окунулся в это. Но сейчас я не могу придумать ничего хуже.
Эмми улыбается мне сдержанной улыбкой, когда они вдвоем проходят мимо меня, Тео несет ее сумку. Что, вероятно, разозлило ее еще больше. Я почти слышу, как они спорили из-за этого всего несколько минут назад.
Воздух напряжен до предела, когда мы заходим в лифт, и он не становится лучше, когда мы выходим и обнаруживаем, что остальные ждут нас.
— Машины ждут снаружи, чтобы отвезти вас в отель. Что бы ни случилось, вы не уйдете, пока один из нас не придет за вами. Не открывайте дверь, ни с кем не связывайтесь. Выключите телефоны прямо сейчас, — холодно потребовал Тео.
Любой человек за пределами этой группы мог бы подумать, что ему все равно, но это далеко не так. Судя по тому, как напряглись его плечи и сжалась челюсть, это говорит совсем о другом.
— Нам нужно знать, что вы заперты в безопасности. Делайте в этой комнате все, что хотите, но не выходите за ее пределы.
— Боже, мы поняли, папа, — пробормотала Эмми.
Он смотрит на нее взглядом, который заставил бы других испугаться, но только не Эмми Рэмси. В ней течет кровь Чирилло и Жнецов, поэтому она ни перед кем не трусит. Особенно перед своим мужем.
— Я думаю, ты знаешь, кто твой Папочка, и будешь делать то, что тебе говорят.
— Черт, кажется, я только что кончила, — простонала Стелла, прежде чем из ее горла вырвался шокированный крик, когда Себ запустил пальцы в ее серебристые волосы и откинул ее голову назад, чтобы у нее не было выбора, кроме как смотреть на него.
— Машины ждут, — заявляю я, прежде чем они начнут набрасываться друг на друга, как звери. — Кэл, будь хорошей девочкой и иди вперед.
Брови моей сестры поднимаются в шоке, но она благоразумно молчит. Деймон этого не делает, хотя, к счастью, все, что он говорит, заставляя ее краснеть, произносится так тихо, что я не могу этого услышать.