Ким для него не человек. Она всего лишь средство для достижения цели.
Она прижимает пиво поближе к груди и надувает губы, как будто я хочу отнять у нее любимую игрушку.
– Ким. Давай, ты уже достаточно пьяна.
– Не-а, – невнятно произносит она. – Я абсолютно трезвая, Элли.
Следующие несколько минут я безуспешно пытаюсь разлучить ее с пивом.
Эйден наблюдает за этим с такой бесстрастной холодностью, что мне хочется дать ему пощечину.
Я не знаю, как он догадался, что Ким становится дикой, когда напивается, но он использует это в своих интересах.
Первая половина игры заканчивается со счетом 0:0. Ксандер и Ронан наконец садятся. Ронан поглощает чипсы как изголодавшийся солдат на войне, в то время как Ксандер бросает суровые взгляды в сторону Ким.
Когда звучит гимн Европы, она, пошатываясь на нетвердых ногах, поет вместе с ними от всего сердца. На невнятном немецком. Я знала, что она берет уроки немецкого, но я не знала, что она так свободно говорит на нем.
Ронан прикладывает руку к сердцу, ставит миску с чипсами так, словно это чашка, и подпевает. На тарабарском языке.
Коул усмехается:
– Ну какого черта!
Он встает так, чтобы Ким оказалась между ним и Ронаном, и поет «Оду радости» на более совершенном немецком, чем у Ким, – хотя, вероятно, это потому, что он не мертвецки пьян, как она.
– Не порти мне настроение, капитан! – Ронан бросает в него чипс. – Пой на том языке, который мы все знаем.
Я смеюсь как над его глупостью, так и над непринужденной улыбкой Ким и ее невнятными словами. Это того стоит, если она хорошо проводит время.
Я пытаюсь встать и присоединиться к ним, но Эйден хватает меня за руку и смотрит на Ксандера с серьезным лицом.
– Хэй, Найт. Может, тебе стоит отвезти Рид домой, пока ее родители не забеспокоились?
– Нет! – Я кричу в тот самый момент, когда песня обрывается.
Все взгляды обращены на меня, как будто это я маньяк, который только что предложил Ксандеру, заклятому врагу Ким, подбросить ее домой.
Мои щеки пылают, когда я бросаю на Эйдена суровый взгляд, от которого он бы вполне мог вспыхнуть или даже смутиться, если бы был хоть сколько-нибудь близок к человеку.
Я рывком поднимаюсь на ноги и вытаскиваю его из комнаты. Я удивлена, что он следует за мной не говоря ни слова.
– Не двигайся, Ким, – говорю я ей и обращаюсь к Ксандеру: – И не прикасайся к ней.
Коул кивает в мою сторону, словно подтверждая. Я не знаю, почему я ему доверяю, но это так.
Ронан, кажется, не обращает внимания на весь этот беспорядок, занятый тем, что набивает рот чипсами и закусками.
Как только мы оказываемся снаружи, я захлопываю дверь и вхожу в комнату Эйдена.
– Перестань использовать Ким, чтобы заставлять меня что-то делать.
– А если я скажу нет? – Он крут, настолько крут, что жар в моем теле зашкаливает.
– Ким – моя лучшая подруга.
– Я это знаю.
– Тогда как ты можешь предлагать отправить ее домой с ее обидчиком? Что, если он причинит ей боль? Ты собираешься взять на себя ответственность за это?
– Я не беру на себя ответственность за дерьмо других людей. Кроме того, если бы Найт хотел причинить ей боль, он бы сделал это много лет назад, а не сейчас.
– Дело не в этом!
– Тогда в чем же?
– Если тебе нужно мое доверие, ты не можешь использовать благополучие моей лучшей подруги, чтобы угрожать мне. Это заставит меня доверять тебе меньше, а не больше.
– Если бы ты согласилась, я бы не стал использовать ее. Держись подальше от Джонатана, и я буду держаться подальше от Рид. Это простая сделка.
Тот факт, что он настаивает на этом, вызывает у меня еще большее любопытство к магнату «Кинг Энтерпрайзес». Однако я не настолько любопытна, чтобы рисковать благополучием Ким.
Эйден знает, что задел меня за живое.
– Прекрасно! – я ударяюсь плечом о его руку и возвращаюсь внутрь, кипя от сдерживаемого гнева.
Я хватаю Ким за локоть, останавливая ее соревнование с Ронаном в выпивке.
– Мы уходим.
– Не-а, – хнычет она. – Смотри, Рон учит меня делать снимки.
– Рон? – Ксандер усмехается, но его плечи сводит от напряжения.
– Давай, Ким. – Я тяну ее за собой, но с таким же успехом она могла бы превратиться в камень.
– Я остаюсь. – Она высвобождается и возвращается к Ронану, как будто он держит младенца Иисуса вместо бутылки пива.
Мои попытки тщетны, сколько бы я ни старалась. Невозможно контролировать Ким, когда она пьяна.
Эйден ухмыляется мне, сидя рядом с Коулом.
Подонок.
Во втором тайме Ким безостановочно аплодирует Ронану.
– Почему ты сказал «канониры»? – спрашивает она его.
– Потому что это «Арсенал», детка!