– Или как ты будешь чувствовать себя подо мной, когда я буду трахать тебя, пока ты не потеряешь сознание, – продолжает он тем же небрежным тоном. – Или какой ты будешь на вкус, когда я буду трахать тебя языком, или как…
– Прекрати… – Это задумывается как предупреждение, но выходит как беспомощный всхлип.
Ошеломляющее, странное ощущение охватывает мое тело из-за его грубых слов.
Я бы хотела, чтобы это было смущение или гнев, но это далеко не так.
Низ моего живота сжимается, и тепло разливается по всей моей коже. Мои соски сморщиваются и напрягаются под полотенцем, пока это ощущение не становится слегка болезненным.
Эйден наблюдает за мной, наклонив голову, словно что-то ищет.
Он всегда берет все, что ему нравится, не спрашивая разрешения. Черт, ему нравится не получать разрешения. Странно, что он заходит так далеко, оценивая мою реакцию.
– Ты ведь мокрая, не так ли, Отмороженная?
Мне требуется вся моя сила, чтобы выпятить подбородок.
– Нет.
– Неужели? – Он отпускает мои волосы и проводит большим пальцем по моей нижней губе. – То есть ты хочешь сказать, что если я запущу руку под полотенце, ты не намочишь мне пальцы?
Я крепко сжимаю губы, чтобы не слышать ни одного звука, который пробивался сквозь них.
– Может, мне стоит проверить, а? Просто чтобы убедиться.
Придерживая полотенце одной рукой, я кладу другую ему на грудь. Слово «стоп» вертится у меня на языке, но, зная, что он, вероятно, воспримет это как вызов и продолжит, я проглатываю его обратно.
Вместо этого я говорю:
– Единственный способ, которым ты можешь это сделать, – это вырубить меня.
– Это одновременно и некрофилия, и читерство. Ни то ни другое меня не интересует. Когда я доведу тебя до оргазма, я хочу, чтобы твое лицо покраснело, а твои крики прорезали воздух.
– Ты действительно болен.
– А ты действительно начинаешь повторяться.
Его взгляд опускается на мои обнаженные плечи и часть шрама, окруженного засосами, которые он оставил.
– Эйден… не надо… – предупреждаю я. Мои ногти впиваются в ладонь, будто полотенце – это мой спасательный круг.
– Я вежливо попросил тебя этим утром. – Его темные глаза встречаются с моими. – Но, может быть, тебе не нравится, когда я вежлив, сладкая. Может быть, в глубине души тебе нравится противоположное.
– Мне нравится, когда меня оставляют в покое.
– Это то, во что ты веришь? – Его большой палец проводит по моей щеке и нижней губе, как будто он пытается что-то стереть.
Я даже не могу отбиться от него, потому что это означает оставить мое полотенце и мое тело на его милость – или отсутствие таковой.
– Знаешь, что я думаю? Я думаю, какой-то части тебя это нравится, но из-за того, что ты такая хорошая девочка, ты хочешь уничтожить эту часть. Ты боишься того, что это может значить. Как тебе может нравиться что-то настолько грубое, когда ты такой совершенный человек? Ты боишься себя, сладкая.
– Ты бредишь.
– Неужели? – Он убирает руку от моего лица, и его пальцы опускаются к моей ключице. Каждое прикосновение его кожи к моей подобно обжигающему огню.
И, как и любой пожар, пепел – это единственное, что он оставит после себя.
– Оставь меня, черт возьми, в покое, – шиплю я.
– Я же говорил тебе. Я не могу.
Он стягивает полотенце вниз, обнажая шрам и мою бледную грудь.
Это чудо, что я держу полотенце завязанным вокруг талии. Или, может быть, я сохраняю его только потому, что он это позволяет.
Он обхватывает большим и указательным пальцами мой сосок и сильно сжимает.
Ошеломляющее ощущение пронзает меня до глубины души, и я закрываю глаза от стыда.
– Твои соски такие твердые. – Он сжимает еще сильнее, пока стон не срывается с моих губ. – Видишь? Они напряженные и чувствительные, так что, возможно, им тоже нравится противоположность хорошему.
Я поджимаю губы, боясь, что вырвется какой-нибудь чужеродный звук.
– Черт. – Его металлические глаза наполняются удивлением.
Он продолжает щипать и вертеть мой сосок, но его внимание сосредоточено не на этом. Все его внимание сосредоточено на красных отметинах, которые он оставил вокруг моего шрама.
Подавляя ощущения, проходящие по моему телу, я недоверчиво смотрю на него.
– Тебе нравится причинять людям боль?
Его взгляд неохотно отрывается от моей груди, чтобы встретиться со мной глазами. Блеск безразличия покрывает его черты, запечатывая тот интерес, который вспыхнул ранее.
– Тебе больно?
– Нет, но мне некомфортно. Обдели меня своим вниманием и свали.
– Почему? – Он с силой щипает меня за сосок.
Мои губы дрожат, когда я пытаюсь собраться с мыслями.