– Я пугаю тебя, Эльза? – он наблюдает за мной с маниакальным интересом, когда кладет мою ладонь на свой твердый живот.
– Нет, – тихо говорю я.
– Некоторые вещи никогда не меняются. – Он усмехается. – Ты все так же ужасно лжешь.
– Это не ложь, – возражаю я.
Его глаза впиваются в мои.
– Я знаю, когда ты лжешь, сладкая.
– Каким образом?
– У тебя все на лице написано. – Он похлопывает меня по носу, выражение его лица игривое. – Твой нос слегка морщится, когда ты лжешь. Тебе следует над этим поработать.
Это то, что он делает? Работает над своей мимикой, чтобы лгать так искусно?
– Если я это сделаю, тебе не будет трудно определить, лгу я или нет?
– Мне не нужны подсказки, чтобы понять, лжешь ты или говоришь правду.
– Почему?
Должно быть, я выгляжу чертовски смущенной, потому что он смеется.
– Скажи что-нибудь, и я отвечу, правда это или ложь.
– Я пришла сюда одна.
– Ложь. Я видел тебя с Рид. Попробуй что-нибудь, чего я не знаю.
– Это не весело, если я играю одна. Как насчет один на один? – Это мой единственный шанс узнать о нем больше, и я ни за что не упущу его.
Я дрожу. Он накрывает меня простыней и обнимает руками, заключая в крепкие объятия. Я наполовину лежу на нем, его ноги обвивают мои. Странно, насколько естественно я чувствую себя в его объятиях.
– Ты первая, – говорит он.
– Я приемная.
Его глаза сияют чем-то нечитаемым, когда он говорит:
– Правда. Но я уже знал это.
– Отлично. Твоя очередь.
– Я бы хотел, чтобы меня усыновили.
Я пристально изучаю его мимику, но его лицо не меняется.
– Правда.
– Ложь, – он ухмыляется. – Мне нравится то, кто я есть.
– Неужели? – Я не знаю, почему я думаю, что он лжет.
По логике вещей, у него нет причин не хотеть быть наследником «Кинг Энтерпрайзес», но в глубине души я думаю, что он… не хочет. Во всяком случае, не так, как все от него ожидают.
– Теперь ты задаешь вопросы? – Он приподнимает бровь. – Мне нравится, а еще то, что я задаю их первый.
– Почему это?
– Потому что ты уже озвучила свой.
Я закатываю глаза. Подай Эйдену идею, и он все переделает по своему вкусу.
– Как скажешь.
На секунду он кажется задумчивым.
– Почему тебя удочерили?
Мне следовало ожидать этого вопроса, но от этого ответ не становится легче.
– Я родом из Бирмингема. Мне сказали, что в моем доме был пожар. Я потеряла обоих своих родителей, и тетя взяла надо мной опеку, а затем удочерила.
На лице Эйдена нет ни капли жалости, которую я обычно вижу в других. Во всяком случае, оно кажется расчетливым.
– Тебе сказали. Значит, ты не помнишь.
Удивительно, как от него ничего не ускользает. Что еще более странно, так это то, что я хочу рассказать ему все.
Эйден опасен, он мог бы использовать это против меня, но в данный момент мне все равно.
– Нет. Не помню, – говорю я. – Только фрагменты и маленькие кусочки. Это время кажется гигантской черной головоломкой. Все части настолько похожи, что я даже не могу начать собирать их воедино. Самое печальное, что я даже не помню лиц своих родителей, и меня абсолютно устраивает, что я их не помню. Я такая ужасная дочь.
– Или, возможно, твой мозг сделал мудрый выбор. – Его голос срывается. – Иногда родители не такие, какими они должны быть.
Я хочу спросить его, что он имеет в виду, но выражение его лица остается замкнутым. Я сомневаюсь, что у меня что-нибудь получится узнать, как бы сильно я ни настаивала.
Поэтому, вместо того чтобы бередить его рану, я задаю вопрос, который преследует меня уже много лет.
– Почему ты решил ненавидеть меня, когда увидел в первый раз?
Я не собираюсь приукрашивать это для Эйдена. Он был – и остается – моим ночным кошмаром. Он разрушил мою жизнь в школе. Мое тело и разум могут испытывать непреодолимое влечение к нему, но это никогда не изменит того, что он сделал со мной.
Он смотрит на меня сверху вниз, но на самом деле не видит. Его серые глаза превращаются в бушующую бурю.
– Ты была призраком.
Глава 22
Призраком?
Я была призраком?
Моя голова откидывается на грудь Эйдена, пока я изучаю его черты, пытаясь понять, шутит он или просто морочит мне голову.
Мне следовало насторожиться, потому что он не шутит. По крайней мере, не в этом смысле. Его челюсть сжата, а густые ресницы обрамляют потемневший взгляд.
– Что это значит? – спрашиваю я. Я пытаюсь казаться спокойной, но мой пульс учащается с каждой секундой, пока я не начинаю бояться, что он может это услышать.
– Ты не готова к тому, что это значит, Отмороженная.