Нет. Я не должна чувствовать никакой привязанности к Эйдену, когда я все еще не разобралась в нем.
Это тот же самый человек, который душил меня в тот злополучный день и пообещал, что уничтожит меня. Я не могу начать доверять ему, потому что он забрался ко мне на балкон и прогнал кошмары.
…верно?
Чувствуя себя сбитой с толку, я медленно убираю его тяжелую руку со своей талии и подползаю к краю кровати, прихватив по пути свой телефон.
Я встаю и бросаю последний взгляд на массивное тело, распростертое на моей кровати. Мурашки пробегают по пальцам ног и позвоночнику.
Нет, я туда не вернусь.
Я плетусь в ванную и тихо закрываю дверь.
Вздох срывается с моих губ, когда я смотрю на свое лицо в зеркале. Беспорядок – это долбанное преуменьшение века.
Мои глаза, налитые кровью и опухшие, это чудо, что они все еще в состоянии открываться. Пряди моих светлых волос торчат из головы как антенны, а слезы оставили дорожки на моих щеках.
Как Эйден вообще мог смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы обнимать, пока я спала? Это мое лицо, и оно вызывает у меня отвращение.
Я открываю кран и брызгаю водой себе на лицо. Странно. У меня нет желания вытирать руки дочиста. Обычно это первое, что я делаю после кошмаров.
Почистив зубы и собрав волосы в неряшливый пучок, я поворачиваюсь, чтобы выйти из ванной.
На столешнице жужжит мой телефон.
Поскольку сейчас почти семь утра, мне не нужно гадать, кто мог написать мне в такую рань.
Тетя Б.: Доброе утро, милая. Сегодня выходные, так что выспись, ладно? Мы все еще заняты, так что, возможно, вернемся поздно вечером. Я буду проверять контейнеры, так что не пропускай приемы пищи.
Я смотрю на ее сообщение и обдумываю, что ответить.
Я не хочу отвечать прямо сейчас. Сегодня суббота, так что я притворюсь, что сплю, как она мне посоветовала.
Ты задумывалась о том, что, возможно, ты живешь их жизнью, а не своей?
Я бы хотела, чтобы Ким никогда не произносила этих слов, потому что я не могу перестать прокручивать их в голове.
Вчерашний кошмар напомнил мне о том, что я всегда откладывала на потом.
Например, о реакции тети и дяди на мои кошмары.
Зачем тете Блэр задавать вопросы? Почему дядя Джексон выгнал ее?
Как будто они знают больше, чем рассказывают.
Мои кошмары не являются обычными, и они всегда следуют одному и тому же шаблону. Я в подвале. В воде. В темноте.
Они были такими с тех пор, как мне исполнилось семь.
После смерти моих родителей.
Я хватаюсь за столешницу, когда мурашки страха пробегают по моему позвоночнику.
На протяжении десяти лет я всегда думала, что прошлое должно оставаться там, где ему и место.
Тетя и дядя предложили мне новую жизнь, и единственный способ принять ее – это стереть всю жизнь, которая у меня была до.
Но игнорирование прошлого не означает, что оно исчезнет.
Дрожащими пальцами я открываю Гугл и набираю текст.
Пожар в Бирмингеме десять лет назад.
Первые статьи, которые выходят, посвящены грандиозному пожару, произошедшему на медеплавильном заводе.
Пятьдесят человек скончались на месте, двадцать – в больнице, а через несколько недель за ними последовала дюжина других.
Это был масштабный пожар, который потряс страну и правительство. Причиной было признано неосторожное курение, и дело было закрыто слишком быстро.
Я проваливаюсь в кроличью нору и изучаю все статьи, комментарии и даже интервью. Несколько рабочих сказали, что Реджи, обвиняемый в курении на объекте, никогда не курил внутри. Не то чтобы Реджи мог защитить себя, учитывая, что он умер на месте.
Я возвращаюсь к основному поиску. Требуется пролистать несколько страниц, чтобы найти статью о домашнем пожаре.
Мой дом.
Нет. Тот дом. Странно называть это место своим домом.
Пожар произошел через неделю после трагедии в Бирмингеме.
Я прислоняюсь спиной к стене, пока читаю информацию, которую уже знаю.
«Неисправность газовой плиты унесла жизнь целой семьи. Единственная выжившая – дочь, находившаяся снаружи у озера»
Озеро.
«Огонь вспыхнул внутри дома и добрался до подвала, спалив все дотла. Детективам было трудно собрать улики»
Подвал.
«Останки мистера и миссис Стил были извлечены и опознаны»
Останки.
Я не знаю, почему я продолжаю видеть только технические детали.
Говорят, быть сожженным заживо – самая мучительная смерть. Я должна что-то чувствовать, понимая, что мои родители умерли в такой сильной агонии.
Однако я… отключена. Не вовлечена психологически. Наверное, потому, что я их на самом деле не помню. Но разве это оправдание?
«Единственный свидетель – мисс Стил, семилетняя девочка. Она находилась под внимательным психическим и физическим уходом. Врач сказал, что мисс Стил потеряла все воспоминания о произошедшем. После дальнейшего расследования полиция закрыла дело по факту неисправности газовой плиты»