Питер подходит сзади ко мне. Его голос мягкий и успокаивающий.
— Я знаю, что это неправда, Сидни. Знаю. Как бы я хотел все изменить. Хотел бы забрать хоть часть твоей боли. Иногда, семья помогает, вот и все. Я хотел удостовериться в том, что ты не губишь свою жизнь.
Я сердито смотрю на него.
— Да пошел ты, — все мое тело колотится от ярости. — Думаешь, я не понимаю, что чувствую по этому поводу? Думаешь, я не лежала каждую ночь, с тех пор как это произошло, и не винила во всем себя? А что если все дерьмо, которое он сказал, это правда? Я так и думала. Очень долго, я во всем винила себя, думала, что я подвигла его на это. Вот почему это продолжало повторяться, и каждый раз был хуже предыдущего. Я позволяла ему насиловать себя, резать, поджигать. Позволяла ему так делать снова и снова. Мои родители любили его. Они не защитили меня. Мой брат даже не верил мне, так что не притворяйся, что ты хоть что-то знаешь, потому что ты ни черта не знаешь. Ты не имеешь гребанного понятия.
Я кричу. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, и я не могу остановиться. Но я хочу. Не хочу, чтобы все было так, но мой рот не слушается. Взгляд Питера падает на пол. Он даже не может взглянуть на меня. Я так сильно пытаюсь перестать трястись. Мои мышцы так напряжены, так сжаты. Я должна контролировать это. Должна держать себя в руках, но не могу. Чувствую, как рвутся заплатки. Чувствую, как тяжесть моей боли разрывает меня на части. Моя нижняя губа дрожит. Я кусаю ее, но дрожь не проходит. Рыдание подступает к моему горлу. Я отворачиваюсь от Питера. Не могу больше терпеть. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Вот почему я сказала «нет». Вот почему я отвергла его. Независимо от того, что я делаю, эта часть меня всегда будет здесь. Я прячу лицо в руках и плачу.
Питер подходит ко мне сзади. Его рука нежно притрагивается к моему плечу. Он разворачивает меня к себе и говорит:
— Я не знаю, через что тебе пришлось пройти. Не имею ни малейшего понятия. Я не понимаю. Не могу даже сделать вид...
Я смотрю на его грудь, на его кровавую рубашку. Моя рука тянется к нему до того, как я понимаю, что делаю. Она обхватывает его талию, и я прижимаюсь к его груди. Руки Питера обнимают меня. Он держит меня и позволяется мне выплакаться. Позволяет оплакать все, что я потеряла, не предлагая исправить то, что ему не под силу. Позволяет мне рыдать как водопад, и прижимает меня к себе.
В конце концов, я замечаю его сердцебиение. Слушаю, как его сердце колотится в груди. Оно успокаивает меня, уравновешивает. Я несколько раз сжимаю губы и спрашиваю:
— Могу я остаться тут сегодня? — я боюсь, что он ответит «нет». Боюсь, что я все разрушила, и что он не хочет меня больше видеть.
Его голос такой мягкий, когда он произносит:
— Конечно, — его рука гладит мой затылок. Питер обнимает меня, пока я не отпускаю его. Затем он дает мне полотенца и включает душ. Он кладет огромную рубашку на столешницу ванной. — У меня нет никакой женской одежды, но на ночь это сгодится.
Я киваю, и он оставляет меня одну.
Глава 25
Пока я лежу в Питера постели, его запах заполняет мой разум. В комнате тепло и тихо. Руки Питера обнимают меня, он спит. Его мягкое, медленное дыхание заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Оно защищает от ужасов, которые произошли сегодня вечером. Они борются во мне, чтобы снова и снова воспроизводить воспоминания, и именно поэтому я не сплю. Не хочу закрывать глаза, не хочу помнить.
Я лежу на спине. Рука Питера на моем животе. Я так устала. Я смотрю, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь. Питер лег в постель в пижамных штанах и без футболки. Мои глаза лениво прослеживают его мускулы.
Интересно, на что это похоже для него: жить здесь одному, а затем допустить такую ходячую катастрофу как я.
Он слишком хорош для меня, слишком добрый. Питер дал мне свою любовь, а я бросила ее ему же в лицо. Он шевелится и переворачивается на бок. Его рука опускается на кровать между нами. Он поворачивается ко мне бедрами. Мои глаза путешествуют по всему его телу, и останавливаются на зазубренном белом шраме. Он расположен практически на спине, но не совсем. Видя его, мой желудок сжимается. С ним что-то случилось. Это не хирургический шрам. Не может быть. Линия больше похожа на улыбку светильника «Jack-O-Lantern», чем на что-то другое.
Пока я смотрела, глаза Питера открылись. Его усталый взгляд встретился с моим. И Питер медленно моргнул.
— Ты все еще не спишь?
— Да, — теперь, когда он проснулся, я нервничаю. В моей жизни такой беспорядок, что мне кажется, там нет места для него. Но ...
Питер распахивает руки и говорит: — Иди сюда, — я делаю, как он говорит. Прижимаюсь к нему и лежу у него на груди. Питер обнимает меня. Его тело такое теплое, такое сильное. Я закрываю глаза, а он гладит меня по затылку. Я стону без причины. Он улыбается. — Тебе нравится?
— Ммммм, — единственное, что мне удается ответить. Мой разум пытается дальше плыть по течению. Аромат Питера заполняет мою голову. Мое сердце знает, что оно там, где и должно быть, а мой разум в неладах сам с собой. У него есть миллион причин, почему мы не должны быть вместе, и еще больше тому, как сильно я его раню. То есть, я лежу с мужчиной в его постели, и у меня даже не возникает желания заняться с ним сексом. Нет ничего. Никакого возбуждения, совсем ничего.
— Перестань думать. Засыпай.
— Почему ты думаешь, что я ...
— Единственными твоими словами должны быть «мммм», — он сильнее гладит мою голову, и я снова мурлыкаю. Я хихикаю, как маленькая девчонка. Для меня это звучит чуждо, но желанно.
— Это было мило. Ты тоже можешь так сделать.
Я что-то бормочу, даже не думая, сворачиваюсь в комочек, прижавшись к нему. Питер гладит мою голову, пока я не засыпаю.
***
Когда я открываю глаза, то понятия не имею где я. Я сажусь, потянув простынь за собой. Питер рядом со мной. Он моргает, просыпаясь. Поворачиваюсь и смотрю на него. Я разбудила его. Опять. Сколько сейчас времени? Я оборачиваюсь в поисках часов.
— Начало десятого, — я пропустила утреннюю лекцию. Я собираюсь опустить ноги на пол и встать, но Питер берет меня за руку.
— Останься со мной.
Нервы сжимают мое горло и душат меня. То же самое я просила его сделать прошлой ночью. Я думаю об этом, но мой разум кричит, чтобы я бежала. Я все разрушу. Но это не справедливо. И прошлая ночь так много значила для меня. Он заботился обо мне, защищал меня. Если бы Питер не появился, сейчас я была бы в Теннесси.
Я улыбаюсь ему. А Питер улыбается в ответ.
— Хорошо, — я снова ложусь, но нервничаю. Сегодня я уже больше сознаю все: его кровать, его одеколон, его. Я стараюсь не думать об этом, и пытаюсь остановить нервную дрожь, поднимающуюся по моим рукам. Я тяну за простынь, накрываясь. — Итак, чем ты хочешь заняться?
Питер поднимает бровь.
— Во-первых, я хочу тебе сказать, что рад, что ты не пострадала, и думаю, ты должна вызвать полицию. Но так ты не хочешь, думаю, мы должны выпить кофе.
Мое лицо бледнеет. Он что шутит? Мне удалось выдавить:
— Что?
Питер весело смотрит на меня, затем смеется.
— Нет! Не так. Я имею в виду настоящий кофе, в настоящей чашке и все такое, — он все еще улыбается. Потянувшись ко мне, он заправляет прядь волос мне за ухо. — Что думаешь?
— Хорошо звучит, если понимать буквально, — я улыбаюсь, ощущая робость. Когда я смотрю на него, глаза опускаются на шрам на его талии.
Улыбка Питера исчезает.
— Я забыл об этом, — он переворачивается на спину, закрывает лицо руками и потирает его. — Ты хочешь узнать, что случилось, не так ли?
— Немного...