Мое тело хочет этого, жаждет этого. Но моя голова, как бы ни была затуманена наркотиками, знает, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Ну же, детка. Ты должна быть чистой и красивой. В конце концов, у меня есть для тебя подарок.
Мне ничего от тебя не нужно, — кричу я, хотя быстро понимаю, что слова не сходят с моих губ.
— Руки вверх.
Я хочу бороться. Я пытаюсь бороться, но у меня нет сил. Мои конечности как желе, и не успеваю я опомниться, как оказываюсь прижатой к стене перед ним, обнаженной.
Его глаза прикованы к моему плечу.
— Он заслуживает смерти за то, что причинил тебе боль, детка.
— Я не твоя детка.
— Ты всегда была моей, Брианна. Всегда была и всегда будешь.
Я насмехаюсь над этим.
— Мы справимся с этим. Я уже поговорил с лучшими врачами, которые смогут исправить это уродство.
Все дыхание вырывается из моих легких при его словах.
Я могла ненавидеть то, что осталось на моем плече после той аварии, но я ни разу не подумала о том, чтобы обратиться к пластической хирургии, чтобы избавиться от этого.
Возможно, это было бы некрасиво. Но та ночь, травмы и шрамы — все это часть нашей истории.
Я удерживаю его взгляд, борясь с собственным телом, чтобы оставаться сильной, чтобы продолжать борьбу.
Глубоко вздохнув, я вытаскиваю что-то из глубин, чтобы сказать то, что должно быть сказано.
— Они найдут тебя. И обязательно убьют.
— Детка, даже если бы это было возможно, они сейчас преследуют не того врага.
Я вскрикиваю, когда он поднимает меня с ног, словно я не более чем кукла, и кладет в ванну. Вода идеальной температуры. Черт бы его побрал за то, что он все рассчитал правильно.
— Они сделают нам всем одолжение и будут убиты Мариано задолго до того, как мне самому придется задуматься об этом. Видишь, вот почему мой план такой блестящий.
— Я ненавидел ждать. Но, как говорится, терпение — это добродетель. И это принесло свои плоды.
— А теперь садись поудобнее. Расслабься. У нас есть все время в мире.
Я никогда так не ненавидела себя и свою жизнь, как в последующие минуты, когда у меня не было другого выбора, кроме как позволить ему вымыть меня.
То, с какой ненавистью он смотрел на мое поврежденное плечо, гарантировало, что мое тело продолжало дрожать, независимо от того, насколько теплой была вода вокруг меня.
Единственным моим спасением было то, что от того, что он мне дал, я не потеряла сознание. По крайней мере, не в этот раз.
Мысль о том, что я настолько уязвима и полностью отдана на милость этого безумца, вселяла в меня такой страх, какого я никогда не знала.
Я бы в любой день согласилась на те старые времена, когда в доме находились ужасные, жестокие мужчины, пока мама «работала». По крайней мере, там я могла запереться и притвориться, что ничего не происходит.
Я знаю, без сомнения, все происходящее прямо сейчас.
Каждое прикосновение вызывает у меня отвращение.
Моя кожа покрывается мурашками от отвращения, словно миллион ножей вонзается в нее, когда он «заботится обо мне», как он выразился.
— Все будет хорошо, детка. Теперь ты в моей власти, ты в безопасности.
Я нахожусь в таком оцепенении, что через некоторое время его слова начинают звучать почти искренне.
Возможно, в какой-то степени так и есть. Он не причиняет мне боли. Он нежно моет меня, но при этом старательно избегает моего плеча, как будто оно ему противно.
Может, и так.
К черту, я надеюсь, что так и есть.
Надеюсь, это будет напоминать ему каждый раз, когда он увидит его, что он бредит.
Он может запереть меня в таком состоянии на сколько угодно, но это не будет длиться вечно.
Да и не может.
Сейчас за мной должны охотиться самые свирепые мужчины и женщины города.
Или, по крайней мере, я надеюсь на это.
Страх пробирает меня, когда я думаю о том, что Брэд действительно все спланировал. Что, если он действительно сделал так, чтобы все выглядело, будто я решила уйти? И что еще хуже, если они в это поверят?
Если они не придут за мной, тогда…
Нет. Я отказываюсь допускать такую возможность.
Они придут за мной.
Они должны прийти.
— Ложись, — воркует он, как будто разговаривает с ребенком, а не со взрослой женщиной.
Не в силах сделать ничего, кроме того, что он говорит, потому что мое тело словно застыло, я опускаюсь ниже, позволяя ему смыть шампунь с моих волос, которые он только что массировал, как профессионал.
— Кондиционер. Мы же не хотим, чтобы эти кудри высохли, — бормочет он.
Если он ожидает какого-то ответа, то его ждет разочарование. Сейчас я едва могу держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы найти в себе силы говорить.