Я приземляюсь на толстый ковер у наших ног и тут же тянусь к его поясу. Но только одной рукой. Другой начинаю поглаживать его более чем очевидную эрекцию, которая упирается в ткань брюк.
— Я был таким с тех пор, как увидел, что ты вошла в камеру, — признается он, когда я ослабляю его ремень и расстегиваю пуговицу.
— Как ты узнал?
— Мы получаем сигналы, когда двери о-о-открываются. — Он опускает веки, когда я освобождаю его член и медленно глажу его.
— И вы все смотрели? — спрашиваю я, дразня его, позволяя своему дыханию скакать по головке его члена, пока я говорю.
— Угу, — соглашается он, запуская пальцы в мои волосы и пытаясь увлечь меня вперед. — Сирена, — предупреждает он. — Обхвати меня губами и позволь мне трахнуть твое горло.
— Когда ты так вежливо попросишь. — Я улыбаюсь ему, позволяя увидеть все, что я чувствую к нему сейчас, пока облизываю его, позволяя соленому вкусу его спермы покрыть мой язык.
Его глубокий стон отражается от стен, окружающих нас, и потребность услышать больше заставляет меня опуститься на его длину.
— Блядь, да, — рычит он, его хватка на моих волосах становится все крепче и крепче, когда я втягиваю его на всю длину.
Он позволяет мне контролировать себя в течение двух минут, прежде чем его потребность доминировать в ситуации берет верх, и он начинает двигать бедрами, заставляя себя глубже проникать в мое горло.
Расслабив мышцы, я позволяю ему взять то, что ему нужно. Черт возьми, если он не заслужил этого после всего, что сделал сегодня.
— Блядь, Сирена. Я собираюсь кончить так охренительно сильно, — ворчит он, его глаза не отрываются от моих. — Ты готова?
Крепче сжимая его задницу, я впиваюсь ногтями в его кожу. Боль помогает ему переступить через край, и его член пульсирует у меня во рту, а горячие струйки спермы скользят по моему горлу.
Как только он кончает, он поднимает меня на ноги и несет через всю комнату, пока не прижимает меня к окнам от пола до потолка.
Я вскрикиваю, когда холод стекла впивается в мою разгоряченную кожу, и соски мгновенно твердеют.
Его костяшки пальцев скользят по моему позвоночнику, пока он не проводит ладонью по моей заднице, а затем опускает пальцы между моих ног, обнаруживая мое возбуждение.
— Тебе чертовски нравится отсасывать у меня, да, Сирена? — рычит он мне в ухо, дразня меня, собирая мои соки и распределяя их по клитору.
— Да, — стону я. — Мне это нравится.
— Грязная, грязная шлюха, — стонет он, раздвигая мои ноги пошире, чтобы дать ему лучший доступ.
Из моего горла вырывается сдавленный стон, когда его пальцы покидают меня. Тепло его тела прижимается к моей спине. Этого почти достаточно, чтобы компенсировать его прикосновения. Почти.
К счастью, он не заставляет меня ждать и слегка отстраняет меня от окна, чтобы провести рукой по моему животу и снова найти мой клитор.
— Да, — стону я, пока он неторопливо обводит меня по кругу.
Откинувшись назад, я упираюсь головой в его плечо и прижимаюсь губами к его шее.
— Смотри, — говорит он, напугав меня грубостью своего голоса.
Проследив за его взглядом, я обнаруживаю свою руку, прижатую к окну. Руку с новым кольцом.
— Моя, — простонал он, глядя на нее. — Моя гребаная королева.
Я смотрю на кольцо, впервые рассматривая его с тех пор, как он надел его мне на палец.
— Это корона, — пролепетала я.
— Я знаю, что это не настоящее обручальное кольцо, но у меня было не так много вариантов. Я подарю тебе…
— Оно идеально.
— Детка, оно стоит около восьмидесяти фунтов…
— Мне все равно. Оно могло бы быть из коробки хлопьев, и мне было бы все равно.
— Черт, ты идеальна, — говорит он, гладя меня по шее и касаясь зубами моей чувствительной кожи.
Наклонив голову в сторону, я даю ему лучший доступ, и моя кожа покрывается мурашками от его одурманивающих поцелуев.
— Все это там, — говорит он, заставляя мои глаза сфокусироваться на виде города. — Это будет нашим. Ты готова к этому?
— На все. Лишь бы с тобой, — признаюсь я.
— Мне чертовски нравится, как это звучит, миссис Брианна Чирилло.
— Нико, — хнычу я. От того, как это имя слетает с его языка, по мне пробегают мурашки. Я бы солгала, если бы сказала, что на этой неделе у меня не было кризиса идентичности. Обнаружение того, что имя, под которым я всегда себя знала, оказалось фальшивым и что моя настоящая фамилия должна быть Харрис, которая принадлежит человеку, о котором я не знаю ничего, кроме ужасных вещей, — это просто пипец.
Никогда бы не подумала, что слышать, как меня называют женой, будет приятно. Но это так.