— Шайла, — я становлюсь так близко, что наши тела соприкасаются, жар ее тела объединяется с моим. Она втягивает воздух. — Шайла, ты хочешь, чтобы я остановился?
— Нет.
— Хорошо.
Вокруг нас тишина, и даже не слышны звуки возбужденного дыхания или отдаленного громыхания посуды с кухни. Только звук приглушенного шелеста ткани, скользящий над следующей пуговицей из слоновой кости, наполняет пространство, в сочетании с поверхностным дыханием Шайлы.
Мой указательный палец ложится на застежку белого кружевного лифчика Шайлы, и она вообще перестает дышать. Я сдвигаю пальцами изящную ткань, играя с ней, заставляя ее изнывать от боли относительно того, что же произойдет дальше. Она поднимает голову и смотрит на меня сквозь длинные ресницы, умоляя этими голубыми глазами. Сколько времени прошло с тех пор, когда к ней прикасался мужчина? Сколько времени прошло с тех пор, когда она чувствовала себя желанной?
— Обольщение, — выдыхаю я и чувствую, как она дрожит под моими прикосновениями. Я немного больше распахиваю ее блузку, выставляя напоказ ее целомудренное белье. Она шипит сквозь зубы, когда я кладу руку на ее обнаженную грудь. — Оно заключается в раскачивании ваших бедер, когда вы идете. Легком, с придыханием тоне вашего голоса. В том, как ваши волосы скользят по гладкой коже. В том, как вы смотрите на меня сквозь ресницы прямо сейчас, как прикрыты глаза и как в них тлеет огонь, — я едва ласкаю ткань ее бюстгальтера, а она дрожит, прикусывая нижнюю губу. — Обольщение, Шайла. Я собираюсь научить вас, как соблазнить меня, так же, как я соблазнил вас.
Со следующим выдохом, я отхожу от нее, тем не менее, мои глаза все еще прикованы к ее ангельскому белому кружевному бюстгальтеру.
— Ваш бюстгальтер... миленький. Удобный. Но не соблазнительный.
Я обвожу взглядом комнату, обращаясь ко всем дамам.
— И я могу поспорить на деньги, что каждая из вас носит аналогичное белье. Именно поэтому у всех из вас есть задание. Для того чтобы быть соблазнительными, вы должны быть уверенными. И это относится к той категории вещей, которой нельзя научиться. Это должно исходить изнутри. Так что во время сегодняшней тренировки мы собираемся делать кое-что немного другое. Вы все вернетесь в свои комнаты и переоденетесь в нечто более... соблазнительное. Вы увидите, что в вашей комнате есть белье от «Агент Провокатор», которое не подходит под описание благоразумное или удобное. Я хочу сексуальности, дамы. Я хочу шлюх-домохозяек. Вы должны почувствовать себя шлюхами. Возбудите меня, заставьте меня в это поверить и наслаждайтесь этим.
— Вы хотите, чтобы мы расхаживали вокруг в нижнем белье? — спрашивает, как и подобает почтенной женщине, Мэриэнн Кэррингтон, сильнее затягивая свой кардиган.
— Не сразу. Но сегодня вы будете расхаживать передо мной. К концу курса, вы почувствуете себя вполне комфортно, чтобы ходить практически голой по Родео-драйв17, попивая латте.
По комнате раздается шепот, полный ужаса, тем не менее, только один голос имеет наглость высказаться.
— Не кажется ли вам, что это немного неуместно? Мы приехали сюда, чтобы улучшить наши браки и нашу сексуальную жизнь. А не для того, чтобы отказаться от наших моральных принципов и стать вашими персональными стриптизершами.
Оцепенев, я перевожу взгляд на суровое выражение лица Эллисон, свет в ее глазах помрачнел из-за раздражения. Первый раз с прошлой недели я позволяю себе посмотреть на нее. С того дня, как выгнал ее из своего дома, с падающими звездами, утопающими в ее глазах.
— Как я сказал до этого, миссис Карр, если вы находите мое обучение слишком непристойным для вас, если вы думаете, что вам не нужен этот курс — вы можете уйти.
Элли щурит глаза, все еще не сказав и слова, вместо чего принимая решение сжать руки. Я поднимаю бровь, бросая ей вызов о том, чтобы покинуть этот дом и мою жизнь навсегда, восстановив беззаботную, мне-абсолютно-на-все-насрать жизненную позицию, которая усмиряет меня на протяжении почти тридцати лет. Безразличие всегда было моей подстраховкой. А сейчас... сейчас я борюсь, чтобы просто удержать его.