Я гримасничаю и качаю головой.
— Это вряд ли.
— Эх, тогда придется использовать ваш бездушный, высокомерный хлеб, — подмигивает она. И горячее, сильное чувство, что и ранее, появляется вновь.
*
— Кто кому надерет задницу в бою: Железный человек или Бэтмен?
Элли отрывает кусочек от своего обжаренного сыра и закидывает его в рот. Мы оба опираемся на стулья за столом для готовки, угощаясь пшеничным хлебом, обжаренным с сыром, зеленым виноградом и красным вином, что выставлены перед нами. Элли сидит напротив меня, отрывая несколько виноградин, чтобы выложить смайлик на металлическом столе.
Я проглатываю кусочек и запиваю его глотком вина.
— Почему я могу выбирать только из Железного человека или Бэтмена? Почему я не могу выбрать Супермена? Или Человека-паука?
— Нет, — говорит она, качая головой. — Ты можешь выбрать только из этих двух. Железный человек или Бэтмен. И, фу... Человек-паук? Неубедительно.
Я откусываю небольшой кусочек сэндвича и обдумываю свой ответ.
— Ладно. Тогда, наверное, я выберу Железного человека.
— Почему его?
Она заканчивает выкладывать виноградный смайлик, а потом съедает левый глаз несчастного бедолаги.
— Ну, у него есть костюм…
— У Бэтмена есть костюм!
— …и он может летать.
— Бэтмен может летать!
— Но Бэтмен может раскачиваться только с помощью за что-нибудь зацепленного крюка. Он может упасть. Он частенько так делает. Вообще-то, он довольно большой специалист по части падений.
Элли хмурится.
— Вовсе он не такой. Он незаметно планирует. Он планер, надирающий задницы.
— В резиновом костюме? — ухмыляюсь я. — Потому что резина гораздо больше непроницаема, нежели кристаллизованная броня.
— Хрень собачья. Железный человек хорош только потому, что у него есть Джарвис. Им стоит просто переименовать франшизу в «Человек Джарвис», потому что всю работу делает комп.
— «Человек Джарвис»? — я шутливо приподнимаю брови.
— Ты понимаешь, о чем я. Или «Джарвис и Железный Мудозвон». Они могли бы быть командой.
Мы разделяем легкий смех и делаем по небольшому глотку из стаканов. Вот как все ощущается между нами — легко. Не осложненное ожиданиями или формальностями. Мы просто два человека, которые разделяют обоюдную любовь к обжаренному сыру и супергероям.
— Почему выбор нужно делать только из двух? — спрашиваю я, когда снова наполняю наши стаканы.
— Что?
— Когда ты спрашивала меня об этих небольших случайно выбранных кусочках абсолютно бесполезной информации, то заставляла сделать выбор из двух вещей. Мороженое с шоколадной крошкой или «Роки Роад». Бэтмен или Железный Мудозвон.
— Я не знаю, — Элли пожимает плечами и берет корочку хлеба. — Я полагаю, для меня... жизнь это всего лишь серия выборов. Мы постоянно стараемся сделать лучший из них, но в действительности просто довольствуемся меньшим из двух зол. Или, по крайней мере, пытаемся.
Она поднимает взгляд на меня, и печальная улыбка касается ее губ. Я не знаю, как поступить с ней, поэтому просто смотрю вниз.
Трус.
— Вот как ты на самом деле к этому относишься? Выбираешь меньшее из двух зол? — я не вдаюсь в подробности, но она знает, о чем я говорю.
— Честно? Не думаю, что в действительности выбор когда-либо зависел от меня.
Знаю, я должен просто оставить все, как есть, позволить ее словам плавно перейти в другой, более простой разговор. Но, конечно же, я нахожу в себе необходимость вникнуть глубже в эти бирюзовые воды.
— Почему ты так говоришь?
— На меня возложены ожидания. Ожидания, которые я могу обеспечить, только выйдя замуж за представителя влиятельной семьи и выставив их в определенном свете, — она поворачивается ко мне, пронизывая меня этими призрачными глазами-океанами. — Все мы просто трофеи. Блестящие, послушные, бесполезные трофеи. Возбуждающие по началу, но не имеющие никакой реальной цели, кроме как засвидетельствовать чьи-либо другие великие достижения.
Я задумчиво склоняю голову, мои глаза смотрят куда угодно, избегая смотреть на нее и в эти печальные глаза.
— Диверсия — нечто достаточно привлекательное, чтобы отвлечься от реальных потрясений, изводящих тебя глубоко изнутри.
Она кивает, но спрашивает:
— Ты так видишь меня?
Я поднимаю свои глаза на нее и обнаруживаю, что выражение ее лица наполнено подлинным любопытством, а не гневом или болью. Я качаю головой.
— Нет. Не тебя.