Никто не отвечает, но все остаются сидеть на своих местах, уставившись на восхитительно-ужасный восьмидюймовый фаллоимитатор телесного цвета, стоящий перед ними.
— Хорошо, — киваю я, скривив лицо. Черт, это больно. — Давайте начнем.
*
— Не бойся его, Мэриэнн. Он тебя не укусит.
Я наблюдаю, как почтенная женщина скользит дрожащими губами по кончику силиконового члена. Ее розовый язык немного его облизывает, перед тем как она опускает свою голову вниз и берет его полностью в рот.
— Хорошо. Очень хорошо. Позволь ему коснуться задней стенки горла и легонько посасывай, пока будешь медленно его извлекать.
Она подчиняется, глядя на меня большими карими глазами в ожидании моего подтверждения. Я хлопаю ее по спине и киваю, прежде чем направиться к следующей домохозяйке.
— Шайла, детка, используй свой язык, — приглушенно говорю я, размещая свою руку на ее плече и опускаясь рядом с ней на корточки. — Облизывай кончик, когда продвигаешься вперед. Кружи языком вокруг головки. Представь вкус тех маленьких капелек предэякулята. И тогда ты поймешь, что он готов; что ты делаешь ему очень приятно. А теперь, когда ослабишь хватку губами, сожми его снизу рукой.
Как и Мэриэнн, Шайла делает все в точности, как я говорю, даже закрывает глаза, когда представляет горячий, пульсирующий член, скользящий между ее губ. Я почти с гордостью улыбаюсь, когда слышу урчащий стон, вырывающийся из ее глотки. Она тоже это чувствует. Мысль о том, чтобы поставить мужчину на колени с помощью своего рта, ее возбуждает. Черт, это даже меня немного возбуждает.
Позади Шайлы, Лэйси пытается всосать выданный ей напрокат член.
— Притормози, Лэйси. Помедленнее. Чувственнее. Не спеши, — я кладу руку ей на затылок и медленно подталкиваю ее, вынуждая действовать в нужном темпе. — Медленее, дорогая. Вот так. Попробуй на вкус каждый дюйм, смакуй его. Возьми его как можно глубже в свой рот, детка. Да... до задней стенки горла.
Я слегка сжимаю ее волосы, когда она издает приглушенный стон.
— Хорошо, теперь немного быстрее. Соси его сильнее, детка, но по-прежнему нежно. Возьми его полностью своим прекрасным, влажным ртом.
Потянув ее немного за волосы, я стараюсь сделать так, чтобы Лэйси двигала головой вверх-вниз с определенным темпом. Она берет фаллоиммитатор и начинает с энтузиазмом массировать его рукой, продолжая сосать, я делаю шаг назад, любуясь тем маленьким чудовищем, которое создал.
Я активно принимаю участие в занятии женщин, пока они исследуют искусство орального секса, явно получая истинное удовольствие от своей очевидной неловкости и неопытности. Это именно то, что мне необходимо, чтобы отвлечься от давления в висках и ярости, которая скопилась в моем затылке. Не говоря уже о пустяковой боли в моей груди. Я ее просто не замечаю. Я запечатал все это как можно глубже, концентрируясь только на своей работе. В конце концов, черт побери, мне давно следовало все это сделать. Не ублажать дуру, которая льет слезы по поводу измены ублюдка-мужа и неудачного обманного замужества. Не сидеть, просматривая бессмысленное количество серий полной бредятины, и есть всякое дерьмо, пока она прижимается ко мне, как «динамщица», какой на самом деле и является. И не позволять ей заставлять меня поверить, что я нечто большее, чем человек, нанятый для оказания помощи, что, мать его, почти равносильно лучшему другу-гею навеки вечные.
Как же я дошел до этого? Как, черт возьми, я так легко позабыл о том, кем являюсь на самом деле, и за что боролся?
Я даже не могу всерьез винить ее. Она проста, неинтересна и поверхностна. Она не могла копнуть глубже в своих поверхностных мыслях. Поэтому я не могу переложить на нее ответственность за то состояние, в котором сейчас нахожусь. Я позволил этому случиться. Я разрешил этому случиться, хотя поклялся, что подобное никогда не произойдет. Мне не следовало узнавать ее лучше. Я знал, к какому типу людей она относится, с того самого дня, как она дала четко понять, что я был посторонним. Никем. Не достаточно хорошим даже для того, чтобы быть со мной честной. Я был блестящей новой игрушкой, которую потом выбросили, потому что ей надоело со мной играть.
Мои мысли ведут меня к столу из красного дерева, за которым она сидит, но я не смотрю на нее. Я узнаю, что это она, только по ее по обуви, тем же босоножкам, что шлепали по дорожке, когда она вторгалась в мое времяпровождение у бассейна по вечерам. Те же босоножки, которые она сбрасывала перед тем, как положить ноги под попу и свернуться рядом со мной.
Я ненавижу эти проклятые босоножки. Мне следовало сказать ей об этом. Никто не захочет женщину, которая носит босоножки. Мужчины хотят женщин, которые носят обувь с каблуками. Платформы, туфли на шпильке. Каблуки, которые выглядят чертовски сексуально, когда лежат на наших плечах или обернуты вокруг талии. Нет никакой дерьмовой сексуальности в босоножках. Они на одном уровне с вьетнамками, которые находятся всего в шаге от кроксов.
Гребаных кроксов.
— Вы делаете это неправильно, — резко выпаливаю я, прежде чем мои рефлексы говорят мне не впутываться в неприятности.
— Что?
Я все еще не смотрю на нее. Я продолжаю удерживать взгляд на ее босоножках и маленьких розовых кончиках пальцев, которые из-под них выглядывают. Даже ее пальчики прелестны.
Хм. Прелестны.
Я никогда не был поклонником прелестного. Пухленькие младенцы прелестны. Щенки прелестны. Иногда даже старушки по имени Этел. Ничего из перечисленного не приравнивается к сексуальному. Значит, и она не должна.
— Я сказал, что вы делаете это неправильно, — строго говорю я.
— Я это слышала, — ее голос тихий и грустный. Такой же, как и она сама. Тихая, грустная, прелестная женщина. — Что я делаю не так?
— Все.
— Все? — пораженно спрашивает она. Похоже, она хотела, слишком сильно преуспеть в этом, чтобы сделать Эвану свой первый минет, гарантирующий, что он перестанет шляться налево. Словно она хотела стать Суперлидером в Верхнем Ист-Сайде и похвастаться своими талантами на рекламных щитах Таймс-сквер.
— Да. Вы все делаете неправильно, — извини, Суперлидер младший. Для тебя в книге рекордов местечка не найдется.
Я начал поворачиваться, немного довольный собой, когда ее тихий, грустный голос останавливает меня.
— Можете научить меня, как?
Могу ли я научить ее, как?
Могу ли я научить ее, как?
Я проглатываю свой первоначальный ответ, который, наверное, состоял бы из того, куда ей следует пойти и как именно, вместе с тем, что втолкнется в ее упругий, фригидный зад, и я пользуюсь этим моментом, чтобы сделать вздох перед тем, как сформулировать более профессиональный ответ.
— Если вы нуждаетесь в дополнительной помощи, миссис Карр, я предлагаю вам записаться на прием в рабочее время.
— На прием? — в ее голосе я могу услышать смятение и боль.
— Да. Предварительно записавшись. Так делают клиенты, когда обнаруживают, что им требуется больше помощи, чем обычно. Из-за их неопытности, которая мешает им прогрессировать. Я не могу уделять вам дополнительное внимание просто потому, что вы в нем нуждаетесь, и отнимать драгоценное время класса, лишая тем самым внимания других. Такое поведение было бы несколько глупо с моей стороны, вам не кажется? — лаконично отвечаю я, вернув ей ее же собственные слова.
Ее лицо искажается, как будто я только что ударил ее, глаза становятся в два раза больше, и она сидит, разинув рот.
— Что ты делаешь? — шепчет она, хотя уже слишком поздно. У нас появилась аудитория. И прямо сейчас эти сплетницы почуяли запах свежего дерьма, чтобы разнести его, предварительно перемолов. Тем не менее, я наклоняюсь к ней ближе, вторгаясь в ее личное пространство, и даже втягиваю воздух, которым она дышит. Я хочу, чтобы ей было так же не по себе, как и мне. Хочу, чтобы она была такой же униженной и оскорбленной, каким был я.