годы, которые могли прокрасться следом за мной с улицы, отгоняла их прочь своей непостижимой магией искренней заботы и любви. После, она заводила со мной неспешный разговор на какие-то обыденные, ровным счётом, ничего не значащие темы. Её тихий голос и звучание привычных слов, действовали на меня, как ведические мантры, завораживая, успокаивая, как бы вводя в состояние медитации. Если на душе и так было легко и радостно, то ощущения эти усиливались многократно. Если тревога или разочарование предшествовали моему возвращению домой, то под действием волшебных чар моей матери, они отступали куда-то в сторону, теряли остроту и утрачивали свою трагическую окраску. Я не был одинок. Пусть снаружи грохочет гром и ревёт ветер, я возвратился в свой дом, где меня любят и ждут, где пахнет сдобной выпечкой и свежезаваренным кофе, а летучий шёлк занавесок и кустики герани на подоконниках, защитят меня от невзгод, притаившихся с наружи лучше и надёжнее, чем стальные ставни и кованые решётки. И всё потому, что этого шёлка и этой герани, касались волшебные мамины руки. Отец, если он дома, то будет или в гараже, с инструментами, или в своём кабинете. Он, в отличие от мамы, никогда не выставляет своих чувств напоказ, говорит, обычно, мало, и всегда занят чем-то важным. Но, как бы то ни было, всё главные в своей жизни представления об окружающем мире, я почерпнул, именно от него. Не впадая в многословные объяснения или чтение нотаций, он исподволь подталкивал меня к самостоятельному решению незначительных, казалось бы, ситуаций, в полной мере дающих мне представления об истинной сути тех или иных обстоятельств или взаимоотношений. Обойдясь, если так можно выразиться, минимальным количеством шишек, я обзавёлся значительным жизненным опытом в свои, весьма молодые годы, выработал для себя прочную жизненную позицию и определённые принципы, применение которых в конкретных ситуациях, давало, только положительные результаты и проявило себя с самой лучшей стороны. Отец в нашей семье был твердыней, скалой, каменной стеной. Его резкий «орлиный» профиль с выступающим вперёд упрямым подбородком одинаково эффектно выглядел, как на фоне убегающего вниз ландшафта, под крылом пилотируемого им спортивного самолета, так и на фоне бархатных портьер во время воскресного обеда. Не могу сказать, что я всегда смиренно принимал его решения, и чем старше я становился, тем чаще, в неосознанных порывах самоутверждения, я старался доказать ему свою правоту и значимость. Но, куда бы, не заводил меня мятежный дух противоречия, я не переставал восхищаться непоколебимым спокойствием своего отца, его хладнокровием и железной выдержкой. Сколько помню себя, никогда не было такого, что бы голос отца срывался до крика. Властный, уверенный, в одной, постоянной тональности, он всегда звучал ровно и чётко. А взгляд, взгляд моего отца, твёрдый взгляд его глаз необычайного, именно СТАЛЬНОГО цвета, как я мечтал иметь такой же взгляд. Иногда, подолгу простаивая перед зеркалом, я снова и снова всматривался в своё отражение. Сводя брови к переносице в отцовской манере, я заглядывал в собственные глаза в поисках желаемого сходства. Все родственники утверждали, что я просто копия своего родителя. Во многом они были правы. Жёсткое очертание скул, волевой подбородок с едва заметной, пикантной ямочкой, уверенный и чёткий изгиб рта, решительно резкая линия бровей, твёрдый профиль… Но глаза, мои глаза были просто серыми, безо всякого намёка на металл, а тем более на сталь… Кое чего, мне, всё же добиться удалось. Возможно, именно после этих упражнений, моё желание на сходство с отцом, придало моей внешности и моему поведению некоторый оттенок брутальности, которая так привлекает внимание девушек. Заметив этот аспект, я уже заведомо начал подражать манере поведения своего отца, старался сократить поток словесных излияний, выработать уверенный тон и невозмутимо ровную манеру разговора. Я научился взвешивать каждое слово и не давать выхода эмоциям, пока полностью не успокоюсь и не обдумаю всё на «холодную голову». А ещё я использовал «живые тренажёры», как называл их в шутку и любя – моих младших сестрёнку и братишку. Провожая их в класс или на спортивные матчи, выслушивая их просьбы и жалобы, я старался представить, как бы повёл себя отец в данной ситуации, какое бы верное слово он нашёл, к какому решению склонил. Иногда, я на столько увлекался, что испытывал настоящую ревность, когда замечал, с каким бесконечным восхищением взирает мой братишка на нашего отца, напрочь забывая о моем существовании, в независимости от того, на сколько интересную беседу мы с ним вели мгновение назад. А какая острая зависть терзала мое сердце, когда сестрёнка после нашей кратковременной совместной прогулки, завидев отца на пороге дома, отталкивала мою руку прочь, и бегом пересекая лужайку, кидалась ему на шею, так, как будто они не виделись, как минимум год. Да, я мечтал о такой безусловной любви, о такой искренней привязанности! И у меня будет свой, такой же уютный дом, красивая и преданная жена и дети. МОИ дети, которые будут боготворить МЕНЯ, глядя в зеркало, искать сходства со МНОЙ, жаждать МОЕГО одобрения своим поступкам!