Но, все мои мечты и надежды рассыпались в прах! Сегодня. Потому, что настал КОНЕЦ СВЕТА.
Не так, как показывают в многочисленных фильмах. Не выли сирены, с неба не сыпались горящие метеориты, взрывающиеся, как ядерные боеголовки, небоскрёбы не падали на головы, мечущейся в панике толпы. Всё произошло тихо и прозаично. Отец появился на пороге столовой, когда мы все (сестрёнка, братишка, мама и я) сидели за обеденным столом.
- Собирайтесь, - безо всяких предисловий сказал он, - мы уезжаем…
То ли по тому, как он вошёл, то ли по тембру его голоса, то ли по взгляду, которым он обвёл всех нас, мы сразу поняли, что произошло что-то, чрезвычайно важное. Не задавая вопросов, мы все разом поднялись из за стола, и вереницей направились к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Возьмите с собой только «тревожные чемоданы», - в след нам глухо проговорил отец, и тяжело вздохнув, опустился на стул, стоявший у самой двери.
Спустя полчаса, три военных джипа отъехали от ворот нашего дома. Один увозил отца в Аэропорт. Другой, направлялся на запад, в убежище, предназначенное для семей высшего офицерского состава. В него усадили, побледневшую от тревоги, и в момент постаревшую мать и невероятно притихших, болезненно съёжившихся, сестрёнку и братишку. Третий – прикатил на сборный пункт, откуда тэнтованный грузовик, наполненный пехотинцами в полевой форме, вместе со мной не борту, взял курс не северную военную базу, расположенную в горах.
Перед расставанием, отец, положив свою крепкую и тёплую руку на моё плечо, сказал:
- Через недельку, другую, я пришлю документы на твой перевод. Что бы не случилось, обещаю, мы снова будем все вместе…
Глядя в распахнутый брезентовый полог, на убегающую вдаль, серую полосу дороги, я, невольно, поражался тому, как мало взволновало меня неожиданное изменения привычного течения жизни. Хотя, возможно, объяснением этому служило состояние шока, поразившее мою душу и сковавшее сердце.
Я убедился в истинности своей догадки, когда мои ноги коснулись разлинованной поверхности тренировочного плаца. На мгновение у меня помутилось в глазах, колени предательски подкосились, и не подоспей мне на помощь невысокий, ловкий сержант, я бы так и рухнул на бетон, прямо у рельефного протектора заднего колеса грузовика.
Двигаясь неуверенно, как во сне, я, каким то чудом, добрался до спец части и кабинета первого помощника начальника базы. Оттуда, когда все необходимые формальности были улажены, любезный сержант проводил меня до барака и оставил в выделенной мне, жилой секции.
Оставшись один, я до боли сжал кулаки и стиснул зубы, что бы, огромным напряжением воли, не допустить потока слёз, из сжигаемых резью глаз. Озираясь по сторонам, на голые, выбеленные стены, раскладную, походную кровать, откидной столик с плоским монитором и узкий, из нержавеющей стали, вещевой шкафчик, я, казалось, только теперь, в полной мере прочувствовал всю катострафичность, постигших меня, перемен. Ощущения потерянности, беспомощности, тягостного одиночества, заставили болезненно сжаться моё сердце, горьким комком подкатили к горлу, перехватывая дыхание. Казалось, еще мгновение, и вместо молодого, полного сил и уверенности в себе, мужчины, разразится неистовой истерикой, испуганный, потерянный ребёнок.
Но, я сдержался! Сдержался потому, что представил перед собою лицо своего отца, его жёсткий профиль, сведённые к переносице брови, волевую линию рта и глаза… Стального цвета, глаза, полные невозмутимого покоя и несгибаемой воли. Я – его сын, и я тоже – спокоен и несгибаем.
Первая ночь под казённой крышей прошла беспокойно. Тревога и неуверенность терзали, не давая заснуть. Глядя воспалённым взглядом в окружающую тьму, я проворочался до самого утра, на непривычно жёстком матрасе, терзаемый головной болью от неудобной и плоской подушки.
Забывшийся под утро, каким-то мутным, мучительным сном, я был разбужен звуком звонкого переливчатого смеха, доносившегося снаружи. Неловко соскользнув с кровати и проковыляв к окну, я слегка раздвинул жалюзи. Прямо напротив барака, собралась небольшая группа пехотинцев, готовившаяся к утреннему построению. В их тесном кольце, я с немалым удивлением, увидел девушку, в явно, гражданском наряде. Коротенькие, облегающие шортики белого цвета, туго обтягивали неширокие, спортивного вида, бёдра и выставляли на всеобщее обозрение восхитительные, стройные ножки, абсолютно безупречной формы. Однотонная, тёмная футболка с глубоким вырезом, выгодно обрисовывала великолепную грудь, на вид, не меньше 4 номера, и тонкую, гибкую талию. Девушка, явно, прекрасно осознавая свою внешнюю привлекательность, вызывающе дерзко шутила и подтрунивала, над окружавшими её парнями.