Когда девушки подошли к парадному, навстречу им вышел молодой человек в короткой зимней куртке с волчьим воротником. Лицо его раскраснелось, очевидно, и он таскал мебель. К нему подошел бригадир грузчиков и изобразил невероятную усталость:
– Хозяин, добавить надо бы: у ребят праздник и все такое.
– У меня тоже праздник, – ответил парень, – и я таскал вместе с твоими ребятами. – Он встретился взглядом с проходящей мимо Дашей и протянул бригадиру купюру: – Держи еще тыщу! Больше не дам!
Парень догнал девушек возле дверей лифта.
– Я ваш новый сосед, – улыбнулся он, – буду жить на седьмом этаже.
– Я на шестом, – ответила Даша.
– А я на первом, но в другом доме, – сказала Лиля.
Все вместе зашли в лифт. Кабина поползла вверх. Даша старалась не смотреть на парня, отвернулась и увидела в зеркале его отражение, он смотрел на нее не таясь.
– Хворостинин, – назвал себя молодой человек.
– Если вы скажете, что вас зовут еще и Дмитрий… – усмехнулась Даша.
Брови соседа подскочили вверх.
– Вы знаете, кто такой Дмитрий Хворостинин? – удивился он. – Откуда?
– В школе хорошо училась.
– Да ладно, – возмутился он, – про него в школьных учебниках не очень-то много.
Кабина остановилась на шестом этаже. Даша с Лилей вышли.
– Погодите! – крикнул Хворостинин. – А как зовут мою соседку?
– Шеина Дарья.
Новый сосед хотел еще что-то сказать, но двери закрылись.
Пока Даша доставала ключи, Лиля негромко поинтересовалась:
– А кто такой Хворостинин?
– Величайший русский полководец, – ответила Даша, пока открывала двери, – во всех своих битвах он одерживал победы. Громил шведов, литовцев, поляков, ногайцев, крымских татар и не потерпел ни одного поражения. Сулейман Великолепный, правитель Османской империи, решил завоевать Европу, что, несомненно, и случилось бы, однако Сулейман, уверенный в своей силе, решил сначала покорить слабую тогда Россию. И послал на Москву сто двадцать тысяч лучших воинов, во главе которых поставил своего двоюродного брата, крымского хана Девлет-Гирея. В полусотне верст от Москвы их встретил пятитысячный отряд князя Дмитрия Хворостинина. Битва длилась четыре дня. На помощь Хворостинину успели подойти еще двадцать тысяч русских воинов. Враги были разгромлены наголову – лишь пять тысяч османов смогли тогда вернуться домой. Погибли почти все братья и сыновья Девлет-Гирея.
– Какая вы умная, – восхищенно протянула Лиля, проходя в прихожую следом за хозяйкой.
Однокомнатная квартирка, в которой проживала Даша, своими размерами не впечатляла. В комнате, заставленной книжными шкафами, было не развернуться. Девушки расположились на пятиметровой кухне.
– Вы давно здесь живете, Дарья Александровна? – спросила Лиля.
– Почти четыре года, только давай без отчества. И на «ты». Я – просто Даша, а ты – Лиля. Разница в возрасте между нами небольшая. Если дружить, то дружить: будем помогать друг другу, поддерживать в сложных ситуациях. Ты согласна?
– Да, – с радостью закивала гостья, – у меня вообще ни друзей, ни подруг.
– У меня тоже.
– А художник? Простите, Дарья Алек… то есть прости, Даша, но все говорят, что у тебя роман с пожилым художником.
– Художник уехал в Париж. Но он мой друг и ничего больше. А насчет возраста, главное, какой человек, иногда и молодой в душе может оказаться древним стариком. И тут не угадаешь, кто моложе – пятидесятилетний художник Скуратов или Копатько, которому двадцать пять…
– Двадцать шесть, – поправила Лиля и вздохнула.
Наскоро приготовили закуски, но шампанское решили не открывать: Лиле нельзя, а Даше еще предстояло работать всю ночь.
– Я не знаю, как это произошло… то есть знаю, конечно, – начала рассказывать девушка, – только не понимаю, почему я в него влюбилась сразу. Вот как увидела в первый раз – так сразу это и случилось. У меня даже ноги отнялись, я сидела за своей секретарской стойкой дурацкой и подняться не могла. Как парализованная. А он меня в клуб пригласил, потом в ресторан, и в боулинге мы были… Я даже представить не могла, что когда-нибудь окажусь в таких местах. В загородный дом к нему ездили. В первый раз, когда он меня туда привез, там были его друзья со своими девушками. Выпили, а потом в баню пошли. Все разделись, а я стеснялась. В простыню завернулась, а Влад с меня эту простыню сдернул… Неприятно, конечно, когда тебя чужие люди рассматривают, но я смирилась: может, у них так принято… У них там много чего принято непонятного для меня. Иногда мне казалось, что Владик меня любит: он подарки делал, красивое белье покупал, цепочку золотую… Но как-то раз я в городской квартире у него осталась, лежим в постели, а тут его отец нагрянул… Влад ему открыл, Петр Иванович прошел в комнату, увидел меня и сказал: «Быстро встала и пошла отсюда!» И стоит, смотрит. Я же не могу при нем одеваться. Попросила, чтобы он вышел. А он как крикнет: «Между прочим, это моя квартира: на мои деньги куплена. И я здесь смотрю туда, куда хочу». У меня от стыда слезы потекли. Но он, правда, ушел тут же. Сказал только, что знает, кто я такая, и не надо прикидываться недотрогой…