Двое шахматистов снова расставили фигуры. Дядя Чжан, ожидая своей очереди, стоял рядом, выкрикивал подсказки.
Со стороны женщин донесся ясный благодушный смех матери. Я давно не слышал, чтобы мать смеялась.
Даже дядя Сунь, обычно не находивший общего языка с людьми, перешагнул порог своего дома. Сказав скорее всего самому себе: «Сегодня вечером очень весело во дворе», — снова зашел в дом и вскоре вернулся со стулом в руках. Поставив его у двери своего дома, сел, держа в руках приемник с наушниками, не зная, что бы послушать.
Два моих младших брата, младшая сестра и другие дети двора собрались у окна семьи Ма и спокойно слушали слаженную игру кларнета и трубы.
Мелодия песни «Почему такие красные цветы» привольно растекалась по двору.
Тогда мне и в голову не приходило, что тот вечер будет последним проведенным совместно. Мирным, дружеским, спокойным, радостным вечером для всех жителей двора, проведенным совместно.
Тот незабываемый вечер до сих пор стоит в моей памяти...
ГЛАВА 3
Учителем китайского языка и литературы у нас была женщина по фамилии Лун, получившая образование на факультете китайского языка в Ляонинском университете. Ей было за 40 лет, по комплекции она была несколько полноватая. На следующий день, придя на урок, она первым делом сказала:
— Поднимите руки, кто читал газету «Бэйцзин жибао» за 16 апреля.
Я посмотрел по сторонам, все сидели без движения, в нерешительности я поднял руку.
Ее взгляд остановился на мне, задержался надолго. Похоже она молча выжидала, не выявится ли еще кто-то.
Прошло несколько минут, но больше никто так и не поднял руку.
— Опусти! — наконец сказала она мне.
Лун сняла очки, вынула носовой платок и долго вытирала лицо. Глядя на коробку с медом, задумалась. Ее лицо выражало беспокойство. Как будто она предчувствовала какую-то опасность, но еще не знала, как защититься от нее.
Ее необычный вид удивил нас. Учащиеся, сидевшие рядом со мной, уставились на меня.
Наконец, она подняла голову, посмотрела на всех и тихим голосом проникновенно сказала:
— Ребята, сегодня я прежде всего хочу перед вами покаяться, признать свою ошибку. На прошлой неделе для того, чтобы дать вам направление в подготовке к написанию сочинений по публицистическим статьям, я в классе прочитала вам некоторые статьи из «Посиделок в Яньшане» и «Саньцзяцуньских заметок». Сейчас эти два произведения подвергаются критике как пропагандирующие буржуазные идеи. Те несколько статей, что я вам цитировала, являются самыми серьезными в эти двух изданиях... Я... я уже передала руководству школы письменное самокритичное признание... мое идейное сознание невысокое, у меня очень низкий уровень познания и критические способности, вплоть до того, что... на занятиях в классе непосредственно распространяла вредные идеи... Я чувствую необходимость извиниться перед вами... ощущаю угрызения совести. Я буду приветствовать, если мои ученики серьезно раскритикуют меня... Я... я гарантирую, что в будущем никогда не допущу ошибки подобного... характера. На сегодняшних занятиях публицистические сочинения писать не будем, напишите пересказ, тема любая... по вашему выбору.
Когда она закончила свой монолог, на лице выступил пот, она снова вынула носовой платок и вытерла лицо.
Когда все погрузились в написание сочинений, она потихоньку подошла ко мне и едва слышно сказала:
— Ты выйди, учителя хотят поговорить с тобой.
Я следом за ней вышел из класса, она плотно притворила дверь и сказала:
— Из всего класса лишь ты один прочитал те статьи в газете «Бэйцзин жибао» за 16 апреля, ошибка учителя очень серьезная и если у тебя есть еще какое-то мнение по поводу сегодняшней самокритики учителя, надеюсь ты сможешь сказать непосредственно учителям...
Мои успехи в языке и литературе всегда были довольно хорошие и я был одним из любимых ее учеников.
— Нет, нет! — без тени сомнения покачал я головой. Она тем не менее продолжала:
— Так уж и нет? Ты напрямую скажи учителям, все взвесь и скажи. Как бы остро ты не высказался, учителя в глубине души могут быть признательны тебе...
— Нет, учитель, честно! — от волнения я покраснел. Я никак не мог понять, почему она придавала такое большое значение своей ошибке. Об этом я узнал лишь позже. Она принадлежала к тем, на ком висел и с кого был снят ярлык «правый».