По пути из школы домой между моими приятелями сам собой возник откровенный разговор.
— Завтра и послезавтра я, пожалуй, не смогу пойти на занятия, — мрачно сказал Хань Суншань, — пропускаем так много уроков, кто потом ответит за нашу учебу, за поступление в высшие учебные заведения?
Он в нашем классе выделялся недюженными математическими способностями, всегда живо говорил о своих высоких устремлениях: «Если не поступлю в первую, третью или шестую среднюю школу, то убегу на Сунгари!» Он очень хотел попасть в одну из главных Харбинских школ высшей ступени. Зная о его уме и успехах в учебе, никто не считал это бахвальством. О Харбинской средней школе высшей ступени в те годы говорили: «Поступление в 1-ю, 3-ю или 6-ю школу обеспечивает прямой путь в Харбинский промышленный университет «Цинхуа». Учителя тоже признавали, что двери этого университета для него распахнуты.
Мой хороший друг Ван Вэньци осуждающе, заметил:
— Ты хочешь сказать, что приход этой «Великой социалистической культурной революции» принесет тебе вред? Что важнее? Жизнь или смерть партии и государства, или твое поступление в среднюю школу высшей ступени?
Он в сущности шутил, однако из-за того, что был заместителем комсорга и в будущем определенно мог стать членом экзаменационной комиссии, Хан Суншань принял это всерьез, сердито выругался:
— Катись ты к чертовой матери!
Злой, с покрасневшим лицом он готов был наброситься на него с кулаками.
Чжао Юньхэ сообщил:
— Говорят в этом году в среднюю школу высшей ступени и в институты будут принимать прежде всего тех, кто проявил активность в политике, балл будет играть второстепенную роль. Конечно же, имеется в виду в первую очередь участие в этом движении. Тех, кто не проявил активности, даже при высоком балле, отправят «немного передохнуть».
Родители Чжао Юньхэ работали в отделе образования, поэтому все догадывались, что в этих словах, видимо, много истины. Никто больше ничего не спросил, но каждый крепко зарубил себе это на носу.
Хань Суншань по-дружески, как и ранее, схватил Ван Вэньци за плечо, по-свойски сказал:
— Не сердись, я пошутил!
Вдоль улиц и дорог города все заводы, магазины, учреждения, школы, народные комитеты были облеплены «признаниями», «решениями», «клятвами»; а также «письмами с выражением преданности Центральному комитету и председателю Мао». Они появились с высокого одобрения многоуважаемого председателя Мао и благодаря положительной их оценки «дацзыбао».[6] Все предприятия, все их филиалы, все китайцы боялись, чтобы о них не подумали, что они пассивно или совсем безучастно отнеслись к классовой борьбе, названной «Великой социалистической культурной революцией». Народ всегда готов объявить войну еще одной «черной банде», которую укажет Центральный комитет партии и председатель Мао. Громить ее словом и пером. Так как народ абсолютно верит, что Центральный комитет партии и председатель Мао ни в коем случае не могут несправедливо обидеть любого хорошего человека. Как естественно, не могут потворствовать плохим людям. Следуя тезису об «абсолютной вере» можно было предположить, что если в газетах появятся сообщения о том, что видели как Дэн То, У Ханя и Ляо Моша взяли под стражу и под конвоем увели к месту казни, а там расстреляли, то на следующий день народ, разожженный страстями, обязательно хлынет на улицы и будет восторженно приветствовать великую победу в классовой борьбе. Народ настолько привык к мысли о единстве Центрального комитета и председателя Мао, что был уверен в, единстве их убеждений, допускал безразличное отношение к происходящему лишь со стороны одиночек. Эта «Великая социалистическая культурная революция» началась с опубликования двух статей не в газете Центрального комитета «Жэньминь жибао», а в газете «Цзефан цзюнь бао». Народ никак не мог предположить, что через несколько месяцев председатель Мао разделит Центральный комитет партии на два штаба: пролетарский и буржуазный, предоставив возможность каждому партийному, государственному и военному руководителю, каждому китайцу четко выразить свою позицию, т.е. определиться: на стороне какого штаба — пролетарского или буржуазного — он стоит.
ГЛАВА 4
Мать все ж таки не смогла взять взаймы недостающие деньги, и я вынужден был забрать старшего брата из психиатрической больницы. Как только брат возвратился домой, сразу не только наша семья, но и все жильцы двора почувствовали беспокойство. Возможно под воздействием общественных явлений болезнь брата усугубилась, форма депрессии перешла в форму бредовых политических фантазий.
6
Дацзыбао — газета, написанная большими иероглифами на бумаге, фанере, на стенах, заборах и т. п.