Несколько десятков старых рабочих тоже добровольно организовались в группу, каждый подыскал себе какую-либо вещь, которую можно использовать как оружие для борьбы. «Они объявили: «Мы вместе с вами будем защищать главные и тыльные ворота! Сегодня дорог каждый человек, а два — тем более! Каждого погибшего заменит наш человек! Если умрем, наши люди отомстят за нас! Мужчины и женщины, стар и млад, если ублюдки из «Главного штаба» действительно пойдут в атаку, никому не дозволено стать негодяем! Мы родились «Артналетчиками» и ими погибнем!».
Одна из женщин, гордо расправив плечи, выкрикнула: «Сестры, мы тоже займемся этими молодчиками, пожертвуем собой в борьбе с ублюдками из «Главного штаба»!».
И тогда женщины, вместе с подростками, подогревая друг друга, стали каждый для себя искать оружие, готовясь к отпору.
Я так растрогался, что хотелось плакать. Какая картина героизма разворачивалась передо мной! Драматический подъем духа и героизма, которые я жаждал изведать, полностью завладели мною.
Я отыскал себе длинный металлический прут, крепко сжал в руках.
Потом все ринулись во двор.
Включилось несколько прожекторов, стало светло, как днем.
Часть людей бросилась к главным и тыльным воротам, часть несла охрану у всех четырех высоких стен.
Мне даже представилась картина после захвата Первого машиностроительного завода: как попало валяются тела мужчин и женщин, стариков и детей; погибшие по-прежнему плотно сжимают в руках окровавленное оружие. Представил себе ребенка, прижатого телом матери, которая укрывала его до последней минуты своей жизни, потрясающий до слез плач ребенка. Я представил себе, как я сам должен погибнуть, чтобы выглядеть наиболее мужественным и героическим, какие лозунги надо прокричать перед смертью. По моим представлениям или еще, можно сказать, по моим желаниями должен погибнуть после того, когда погибнут все. Тогда я пойду прямо навстречу окружившим меня многочисленным врагам из «Главного штаба по защите», в последний момент брошу на них яростный взгляд, прежде поломав оружие, чтобы не отдать в руки врагам. Правда с оружием могла выйти заминка: мой длинный металлический прут можно было ликвидировать только в топке доменной печи. Было бы лучше, если бы у меня была винтовка. Перед самой смертью я сделал бы так, чтобы она не попала в руки врага. А еще было бы лучше, если бы в руках оказалась подрывная шашка! Тогда можно было бы погибнуть вместе с врагами. Пример с оружием показал, что вообразить можно много: и героизм, и смелость, и драматические ситуации, однако совершенно очевидно, что невозможно все осуществить в деталях. Только выкрикивание лозунгов можно продумать в полную меру заранее. Я вспомнил французского кавалерийского капитана, описанного в произведении Гюго, когда он в битве Наполеона при Ватерлоо погибал в бою. Знаете, что он крикнул англичанам, окружившим его со всех сторон? Правильно, он крикнул всего одно слово — «дерьмо»! То слово, конечно, несет презрительный смысл. Но могли его понять в «Главном штабе по защите»? А если они не читали «93-й год» Гюго? Или читали, но забыли того Французского кавалерийского героя-капитана? Он не главный герой книги, а всего лишь безымянный персонаж, показанный Гюго. Тогда придется снова кричать «да здравствуют «Артналетчики»!
Дерьмо.
Да здравствуют «Артналетчики»!
У героев достаточно героизма! Смелым не занимать смелости! Кажется, немного недостает трагизма...
Правильно, правильно, нельзя не прокричать «да здравствует председатель Мао!» Сражаться и умереть за председателя Мао, а он там в Пекине даже не будет знать об этом, разве это не драма? Конечно, будем сражаться и умрем за председателя Мао! За кого и для кого же еще я и многие другие будут что-то делать, если не за и не для многоуважаемого председателя Мао?
Надо прокричать всего три лозунга. Больше не успеть. Наверно, перед тем, как героически, доблестно будешь погибать, можно успеть прокричать три лозунга. Третий не обязательно заканчивать, можно докричать до «да», а «здравствует» останется на устах широко раскрытого рта, а твое тело медленно опустится на землю. Не надо падать ничком. Надо обязательно откинуться назад и упасть. Причем — обязательно широко расставить ноги. Падая, непременно распластаться, широко раскинув руки; медленно, не сгибаясь опуститься до земли. Мертвое тело должно иметь вид иероглифа «большой, великий»[61] и свалиться на землю, залитую алой кровью...
Как раз когда я напрасно витал в облаках, несколько броневиков и танков выехали из гаража. Они были готовы оборонять лагерь.
61
Иероглиф «большой, великий» имеет форму, напоминающую туловище человека с широко расставленными ногами и раскинутыми в стороны руками.