— Раз.
— Снимай, снимай! Быстро снимай, чего опешил! — Ван Вэньци взял на себя инициативу поторопить Шао Гэньсяна.
— Как же я пойду по улице босым? — пробурчал Шао Гэньсян.
— Два.
Как только последовало «три», Шао Гэньсян мгновенно нагнулся и торопливо начал снимать обувь.
— Возьмите! — Шао Ганьсян, держа в руках туфли, со злостью повернулся к насильникам.
— Положи на землю, — ответили ему небрежно, Плечи Шао Гэньсяна выпрямились, на миг застыли, пальцы рук постепенно расслабились и пара туфель упала на землю.
Один из противной стороны, присев на корточки, взял один из них, нашел мягкое место на асфальте и, как бы ставя печать, обеими руками с силой прижал туфель к нему, выдавил оттиск подошвы и, глядя в лицо Шао Гэньсяну, сказал:
— Надеюсь тебе понятно, что на подошве есть иероглиф «Мао», — и сразу же выхватил из кармана зажигалку, брызнул на туфли бензина и поджег.
Их «революционное» действие закончилось, они ушли с независимым видом.
Мы молча смотрели как от пары туфель поднимался густой дым, скрывая языки пламени. Едкий запах горящей резины медленно расползался вокруг.
Шао Гэньсян уныло повесил голову, как будто находился на скорбной траурной церемонии по случаю кремации человека.
Жизненные условия в его семье были ненамного выше наших. Я понимал, что в душе ему очень жаль утраченные туфли. Он наверняка обул их не больше чем три дня назад. Цена пары таких туфель в тот год для учащихся была высокой — больше 12 юаней, это была известная марка «Хаохуа».
Когда туфли сгорели, все окружили кучку пепла и, присев на корточки, обсуждали какие же черты иероглифа были на них. Решили, что больше всего они походили на иероглиф «Мао». Это было странное умонастроение. Каждый прежде всего в душе решил, что на следе подошвы несомненно есть, иероглиф «Мао», а потом уже стал воображать те черты, которые составляют иероглиф «Мао». Гении фантазии могут сочинить что угодно, однако провести четкую грань между сходством и несходством очень трудно.
— Да пропади он пропадом, похож на задницу! — выругался Шао Гэньсян.
Все головы в этот момент поднялись. Все взоры обратились в сторону Шао Гэньсяна. Настроение людей вмиг изменилось, все сразу же притихли, нахмурились.
Иероглиф «Мао» из фамилии председателя Мао он назвал похожим на задницу!
Струны в голове каждого из нас рефлекторно натянулись, сообразно обстоятельствам.
Струны в голове Шао Гэньсяна в этой ситуации натянулись еще сильнее. Он потерял дар речи, был в панике и растерянности, заикаясь упрямо твердил:
— Я не говорил! Я не говорил, что похож на... Все равно не произнес тот иероглиф! — теперь это был совсем другой человек, не имеющий ничего общего с тем, который в школе мне и Ван Вэньци довольный собой демонстрировал на календаре иероглифы «убивать» и «сокрушать».
Его жалкий вид тронул наши души. Ван Вэньци примирительно сказал:
— Никто не подтвердит, что ты произнес какой-то иероглиф. Но ты, мальчик, будь внимательнее, когда говоришь, прежде чем что-либо сказать, сначала подтяни струны в голове.
Шао Гэньсян с видом несчастного человека подобострастно, как перед владыкой, твердил:
— Да-да, так точно, совершенно верно...
Несколько дней назад в целях внедрения пролетарской идеологии и искоренения буржуазной на оживленных улицах устроили перехват женщин в обуви на высоких каблуках. Снятую с них обувь тут же сжигали, мужчины, наблюдая за проходившими босыми женщинами, потешались над ними, давая волю языкам и получая утеху для взора. Женщины в свою очередь вознаграждали их советами немедленно сходить к психиатру для обследования на полноценность.
На двух улицах впереди нас происходило крупномасштабное сожжение. Густой дым поднимался на высоту 3–4-этажных зданий. Резкий неприятный запах гари лез в нос.
Люди, которые видели это, рассказывали, что в числе только что купленной в специальном магазине и еще не распакованной обуви обнаружили несколько сот пар «контрреволюционной обуви» с иероглифом «Мао» на подошве, все они были облиты бензином и сожжены.
— А можно ли было не жечь? Что ни говори, а несколько сот пар! Сколько же они стоили ? Сто миллионов юаней тоже сожгли. Видите ли никак нельзя было позволить, чтобы каждый день тысячи и тысячи человеческих ног топтали председателя Мао», — сказал торопливый пешеход и быстро удалился.
В тот день в городское управление общественной безопасности мы не пошли.