Я в то время был семнадцатилетним юношей, только что пережил «стихийное бедствие» девятилетки. Ростом не дотянул даже до 160 сантиметров. Отечность, образовавшаяся у меня от употребления подножного корма, уменьшилась, но голод оставил свои отпечатки на коре головного мозга. Мои хилые, похожие на девичьи, плечи несли на себе созревшую по моим понятиям голову. В ней отложились знания по всему Китаю и даже по всему миру. Предполагалось, что она по вдохновению или душевному порыву будет выдавать все, что в ней заложено:
«Чэнь Цзяцюань установил мировой рекорд на стометровке»;
«Многотысячные массы людей из всех штатов США проводят демонстрации перед Белым домом в поддержку справедливой войны вьетнамского народа против Америки»;
«Учиться у Су Янхая!»;
«Учиться у Ван Цзе!»;
«Учиться у стального солдата Май Сяньдэ»;
«Учиться у товарища Цзяо Юйлу!»;
«Учиться у сына вьетнамского народа Жуань Вэнь Чжуя!»;
«Учиться у дочери вьетнамского народа Чжэнь Цзу»;
«Принимайте участие в митинге против японо-корейского договора»;
«Принимайте участие в митинге по случаю 5-летия создания фронта национального освобождения Южного Вьетнама»;
«Посетите музеи «Шоу цзу юань»;
«Искренне вспоминая о тяжелом прошлом и думая о сладком будущем, получайте классовое воспитание»;
«Учитесь у Дачжая!»;
«Учитесь у Дацина!»;
«Учитесь у Армии постоянной готовности к нанесению удара по американским империалистам»;
«Учитесь у Ли Сувэня!»;
«Будьте образцовыми бойцами в изучении трудов председателя Мао»...
«Вьетнам и Китай — близкие родные товарищи и братья».
«Пекин — Тирана, Китай — Албания — героические города, героические страны».
«Началось извержение латиноамериканского вулкана, приходит конец американскому империализму».
«Я — негритянская девушка, моя семья живет в Черной Африке. Черная Африка, Черная Африка, черная ночь не поглотит тебя»...
Кругом лозунги, транспаранты, объявления, призывы. А мои мысли о том, что через три или пять дней мы получим великое и святое право громко петь.
На огромной афишной доске города вижу написанную маслом картину: стоящих рядом плечом к плечу председателя Мао и Энвера Ходжа; дальше картина, изображающая искреннее рукопожатие председателя Мао и Хо Ши Мина; за ними идут транспаранты с четко выписанными текстами: «Разобьем американский империализм», «Разобьем советский ревизионизм», «Китайско-албанской дружбе жить в веках», «Американский империализм будет разгромлен, Вьетнам победит»; «Никогда не забывайте о классовой борьбе» и другие.
Жуань Вэнь Чжуй и Чжэнь Цзу сменили дорогие нашему сердцу образы Зои и Шуры.
Я вместе со своей республикой пристально следил за обстановкой в мировом революционном движении пролетариата, за борьбой против империализма и ревизионизма. И совершенно не обращал внимания на то, что нам ежемесячно выдавали всего по кусочку мяса весом в 250 граммов; не обращал внимания на то, что норма продовольствия, которую установила мне наша республика в размере 14 килограммов на месяц, была совершенно недостаточна; не придавал значения тому, что в продовольственных магазинах покупали кукурузу пополам с ботвой, а в кукурузной муке часто пригревались насекомые; не придавал значения тому, что работу приходилось заканчивать при мерцании светлячков, так как купить электролампочку было не так то просто; не обращал внимание на то, что не мог поесть пампушки из белой муки, потому что их не было в продаже; не обращал внимание на то, что наши новые дома построены женщинами во время «большого скачка», когда призывали за один день осваивать 20 лет. В них зимой холодно как в ледниках, все стены, подобно холодильной камере, покрыты инеем, а летом через крышу протекал дождь, на поверхности стен выступала сырость; не обращал внимания на все, что касалось наших бытовых условий. Наша форма воспитания в сравнении с тяжелым прошлым, показываемым в музее «Шоу цзу юань», была более конкретной и глубокой. Если добавить другие виды учебы по методу «воспоминаний о тяжелом прошлом и думах о сладком будущем», то у меня не оставалось никаких оснований для каких бы то ни было обид на республику, на свое рождение под красными знаменами, я не имел никаких сомнений насчет счастья вырасти в Новом Китае.
Меня, ученика начальной школы, а затем и средней школы, всегда ждало участие в движениях, которым не было конца. Живые и мертвые герои, образцовые личности, передовики всегда требовали от меня идти плечом к плечу вместе с ними на учебу, которой тоже не было конца. Я не переставал радоваться. Считал, что в меня вселяется истинный смысл человеческой жизни. За время учебы в начальной школе, с первого по шестой класс, из всех движений, которые врезались в память, я участвовал в трех: в движении за большую сталь — я тогда отнес в школу малый семейный котел, после чего мать в одном котле и варила, и жарила всю пищу.