Это была газета за 16 апреля.
Я моментально пробежал глазами обе статьи. Не зная, когда дядя Лу уйдет из нашего дома, я стоял перед окном дядя Цзяна, потом громко позвал его:
— Старший брат Цзян, ты читал «Бэйцзин жибао» за 16 апреля?
— Я выписываю только «Харбин вань бао», как я мог прочитать «Бэйцзин жибао»? — послышался из окна ясный ответ дяди Цзяна.
— У меня она есть, возьми прочитай!
— Нет времени!
— Старший брат Ма, старший брат Ма! Ты дома? — к окну подходил дядя Лу.
— Что там у тебя? Чего кричишь на весь двор? — тощая фигура Ма появилась у окна своего дома.
— Ты такой интеллигентный и грамотный человек, наверно, интересуешься политикой? Читал «Бэйцзин жибао» за 16 апреля?
— Читал, — спокойно ответил Ма.
— И какое же у тебя мнение? Наверно снова надо начинать какое-то политическое движение? — дядя Лу рассчитывал найти человека, который возможно разделяет его мнения. Он сел на подоконник дома Ма. Дядя Ма разочаровал его:
— Имею честь объявить вам, что вопросы политики я не обсуждаю. Дядя Лу тактично спрыгнул с подоконника. Из двери своего дома во двор неторопливо вышел дядя Чжан, шутливо спросил:
— Чего это ты, Лу Эр Е, так заинтересовался политикой?
Лу захохотал:
— А что тут такого? Что, если я старьевщик, то не могу интересоваться политикой? Если я, Лу Эр Е, благодаря заботам многоуважаемого председателя Мао после потери работы все же смог в нашей социалистической семье выжить, то не интересоваться политикой крайне неблагодарно!
Дядя Чжан продолжал шутить:
— Не прикидывайся активистом, если снова развернется какая-нибудь кампания, то тебя обязательно будут исправлять!
— Исправлять меня? — повысил голос дядя Лу, — если даже теперь я, Лу Эр Е, не считаюсь рабочим по форме и по существу, то все равно никогда не исключался из рядов рабочего класса. По крайней мере, каждый должен признать меня люмпен-пролетарием! Достаточно того, что я все еще ближе всего подхожу к рабочему классу. Многоуважаемый председатель Мао без сомнения не станет безжалостно выправлять мою голову!
— Хорошо, в твоих словах есть резон! — захохотал дядя Чжан. А вот уже и тетя Лу вышла во двор. Она взяла за руку дядю Лу и потащила домой, приговаривая:
— Пойдем домой! Пойдем домой! Выпил и слоняешься от дома к дому, ведешь пустые разговоры. Разве не докучаешь людям?
Дядю Лу увели, а я, оцепенев, стоял, как вкопанный, с газетой «Бэйцзин жибао» в руках и с досадой бормотал сам себе: «Не одного его, весь наш двор интересует политика. Хорошо еще, что наш двор назвали «двором хорошего содержания».
Дядя Цзян вслед ему крикнул:
— Ладно, хватит! Говорить о политике, не говорить о политике. Как будто ты член Политбюро! Ты бы не напивался, да не лазил по крышам домов с ножом да с топором, вот тогда был бы самым выдающимся политиком! Неси шахматы, сегодня я сражусь с тобой умом и не уверен, что не выиграю у тебя!
— Выиграешь у меня?! Ты, Цзян, слишком молод! — настроение дяди Лу сразу поднялось, он воспрянул духом.
И тогда они сели за шахматную доску.
В это же самое время из дома Ма полилась музыка кларнета и трубы: исполнялась ария из фильма «Пришелец с ледника» — «Почему такие красные цветы?».
А мое сердце наполнилось беспокойством за мать, сидевшую во дворе в компании женщин и искавшую у них успокоения и сочувствия.
Я, по-прежнему держа в руках «Бэйцзин жибао», сел на кучу старых газет дяди Лу и размышлял: что на самом деле представляет собой эта критическая статья, сигнал к действию? Выходит приближается серьезное политическое движение? Я не совсем верил предсказаниям старьевщика дяди Лу. Газета — за 16 апреля, сегодня — уже 21 апреля. И за эти дни ничего не случилось?
А ария «Почему такие красные цветы» продолжала звучать. То квартет Ма и Лоу доигрывал свою самую лучшую арию.
Что касается писателей Дэн То и У Ханя, то я тайно в душе досадовал на них. Я сравнительно раньше других узнал имя У Ханя, так как читал написанные им «Рассказы о Чуньцю» и «Рассказы о воюющих царствах». Судя по тем статьям, критика в их адрес обоснованна и аргументирована, трудно возразить. Две книги, которые я прочитал, по существу пропагандировали буржуазное мировоззрение и образ жизни. Я досадовал не только из-за того, что они ошибались, но и из-за того, что я сам оказался обманутым.
— Мат! Ты безнадежно проиграл! — вдруг послышался Радостный голос дяди Лу, довольного достигнутой победой. Дул легкий весенний ветерок. Слабо покачивались ветки вяза, отягощенные сочными зелеными плодами. Не обращая внимания на людей, светила луна, щедро разбрызгивая на наш большой двор свои лучи, подобные водяным струям. Мужчины, женщины и дети двора после зимней тоски в этот прекрасный вечер, похоже, больше не хотели сидеть дома.