Сергей Калабухин
Исповедь царя Бориса
История — ложь, которую никто не оспаривает.
В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.
Витёк и «черти»
Для побеждённых спасенье одно — о спасенье не думать!
Голоса явно шли из-под земли.
— Допился! — обречённо вздохнул Витёк. — Опять теперь в психушку Клавка засунет…
«Гнилушка», как презрительно называла жена родовые «хоромы» бывшего майора Российской армии, а ныне давно и безнадёжно безработного военного пенсионера Виктора Семёновича Круглова, стояла на самом берегу Москва-реки в исторической части подмосковной Коломны.
Когда ошалевшие от радости либералы, легко захватившие выпавшую из рук выродившихся «коммунистов» власть, начали лихо крушить государство и армию, майор Круглов потерял не только работу, но и смысл жизни. Он с верной женой Клавдией вернулся в родной город, оставив квартиру недавно женившемуся сыну, помыкался годик в поисках новой службы, похоронил родителей, не принявших реалии новой «независимой» России и тихо угаснувших практически одновременно, а потом глухо и беспробудно запил, превратившись в глазах окружающих в обыкновенного забулдыгу.
В пьяном виде бывший майор не был буйным, с кулаками на окружающих и уж тем более на жену не бросался, но становился не в меру болтлив и слезлив. А так как пил Витёк каждый день, то Клавдия перестала пускать его на ночь в дом. Когда это случилось в первый раз, бывший майор, поматерившись недолго перед запертой дверью, в конце концов, отправился спать в сарай, где давно уже не осталось никакой живности. Зато на сеновале сохранилась небольшая горка из смеси трухи и полусгнившей соломы. Витёк бросил на неё свой старый армейский ватник, в котором в былые годы помогал отцу копать картошку, и самодовольно усмехнулся.
— Русский солдат и из топора кашу сварит! И без перин выспится!
Однако вскоре Витёк перину всё же на сеновал приволок. Когда-то, почти тридцать лет назад, она была частью «приданого», тёщин подарок новобрачным на свадьбу. С годами перья местами сбились в отдельные комья, а между ними зазияли обширные провалы. Клавдия, которую в последние годы начали мучить боли в спине, велела Витьку выкинуть пришедшую в негодность перину, заменив её современным матрасом, благо они теперь свободно продавались отдельно от кроватей. Витёк, не будь дурак, отволок перину на сеновал, заменив ею ватник.
Теперь, когда изрядно «приняв на грудь» в компании столь же безжалостно выкинутых «дерьмократами» из привычной жизни собутыльников Витёк, возвратясь домой, упирался в запертую женой дверь, то просто покорно отправлялся спать на сеновал. В этом году лето пришло довольно рано, и когда дневная жара стала плавить асфальт улиц, Витёк оборудовал себе «гнездо» подальше от дома, в кустах чёрной смородины на самом краю сада. Ветхий деревянный забор, огораживающий участок Кругловых, в этом месте давно рухнул, открыв почти двухметровый проход к берегу Москва-реки.
В общем-то, и раньше именно в этом месте в заборе находилась небольшая калиточка, от которой по крутому, заросшему кустарником склону мужскими представителями семьи Кругловых была ещё со времён царя-батюшки (какого именно — выяснить не удалось) протоптана узкая извилистая тропка к воде. Но рыбалка уже давно не интересовала бывшего майора, и Клавдия резонно требовала, чтобы муж восстановил забор, пусть даже и без калитки к реке.
— Да зачем он нужен? — вяло огрызался Витёк. — Кто к нам полезет? Что у нас воровать?
— Да уж, ты постарался! — кричала Клавдия. — Всё из дома вынес и пропил!
— Да что там у нас было? — отмахивался Витёк. — Было б об чём жалеть…
— Чтоб забор был! — твёрдо приказала Клавдия. — Колхозы вокруг давно позакрывались. Или не видишь с пьяных глаз на том берегу заросшие сорняком совхозные поля? А жрать каждый день просишь! Забыл, как в прошлом году у нас почти всю капусту с огорода вынесли? Я что, на чужого дядю после работы на грядках больную спину гну?
— Ладно, — хмуро согласился Витёк. — Чего сейчас-то орать? Один чеснок пока на твоих грядках зеленеет. Как капуста кочанчики завяжет, я забор сбацаю…
Но такой ответ Клавдию не устроил.
— Вот как починишь забор, тогда и в дом ночевать пущу, — решительно сказала она. — Можешь теперь хоть пьяный, хоть трезвый приходить — моё слово окончательное.
— Не больно-то и надо! — фыркнул Витёк, но упавший кусок забора пошёл осмотреть. За жарким летом-то скоро и холодная осень придёт.