Во времена «перестройки» и «ускорения» на заводе решили попробовать ввести хозрасчёт. Лидин в то время работал инженером-электроником гальванического участка Термического цеха. Следил за работоспособностью электроагрегатов автоматической линии. Тут его поджидали те же грабли: рабочим шёл «горячий стаж», давали талоны на молоко и дополнительный отпуск за вредность, а Лидину ничего этого не полагалось только потому, что его инженерная специальность отсутствовала в списке вредных профессий! То, что он фактически весь рабочий день дышал той же гадостью, что и рабочие гальванического участка, государство не волновало ни в малейшей степени. Обидно, конечно, до скрежета зубовного, но Лидин смирился: зарплата в Термичке была выше, чем в отделе на целую тридцатку. К тому же он сидел на месте, в своей стеклянной каморке, обслуживая всего один участок, а не мотался, как раньше, в любую погоду по всем цехам завода. Игорь был молод, и насущные нужды семьи волновали его больше гипотетических проблем со здоровьем в будущем. Ну да речь не об этом.
Участок, на котором работал Лидин, был выбран в качестве опытного — на нём решили опробовать так называемый «бригадный подряд». Партия же требует перестройки и ускорения! Народ обязан исполнить наказ. Мастер гальванического участка немедленно уволился. На его место желающих не нашлось: никто не хотел брать на себя ответственность за столь новое и непонятное дело. В конце концов, начальство обратилось к Лидину, так как тот после ухода мастера остался единственным мужчиной с высшим образованием на участке гальваники. Была ещё женщина — начальник химической лаборатории, но та отказалась от предлагаемой должности сразу и бесповоротно.
— Ты ж ничем не рискуешь, — уговаривал Игоря начальник цеха. — Меньше своего оклада так и так не получишь.
И Лидин согласился. Напечатали официальный договор между заводом и гальваническим участком Термического цеха. Участок в заданные сроки выполняет оговоренный в договоре объём работ, а завод выплачивает бригаде весь фонд заработной платы, положенный по штату. А штаты тогда нигде и никогда не были заполнены на все сто процентов. Тем более, в «горячих» и вредных цехах. Кроме того, в бригаде, как и везде, имелся балласт в виде числящихся, но не работающих дармоедов. Ведь в СССР все были обязаны работать. Или хотя бы числиться работающими. Эти работнички аккуратно ходили на завод, отбывали свои восемь часов и уходили. Заставить их что-либо сделать, было невозможно, а уволить — не за что, так как эти люди старались не нарушать режим. Числились они, как правило, в рядах обслуживающего персонала — электромонтёры, слесари-механики, сантехники и тому подобное. Когда что-либо ломалось по их части, они, не спеша, выползали из курилок и бытовок, расслабленной походкой брели к вышедшему из строя устройству и до конца рабочего дня делали вид, что занимаются ремонтом. Но на самом деле просто ждали, когда придёт другая смена с настоящими работниками и всё починит. Завод-то тогда работал в три смены!
Все вокруг всё прекрасно знали и понимали, но уволить такого работника по закону было нельзя: он же не отказывается от работы, не опаздывает, пьяным на рабочем месте не появляется. «Обучайте, воспитывайте, перевоспитывайте!» — вот и весь рецепт профсоюзных боссов и кадровиков.
И Лидин при подписании договора подряда настоял на внесении в него пункта, что с согласия общего собрания бригады он может увольнять нерадивых работников. Начальство с большим скрипом согласилось, но предупредило, что замены выгнанным из бригады не будет. Переманивать кадры с других участков и цехов ему никто не позволит. А «с улицы» в отдел кадров приходят, как правило, те, от кого избавились другие предприятия: либо алкаши, либо такие же дармоеды.
Но Лидин не испугался и не отступился. Никто: ни цеховое, ни заводское начальство — не удосужились вникнуть в пункты заключаемого с его бригадой договора. Они видели только ответственность нового дела, но не выгоды. А Лидин отлично знал, что от дармоедов как не было никакой пользы, так и в дальнейшем не будет, а вот зарплату им платить придётся. Зачем же тратить деньги на бездельников, раз их работу всё равно кому-то в бригаде придётся делать?
План, разумеется, бригада выполнила. А почему нет? Для рабочих бригады ничего ж не изменилось — работали, как всегда. Лидин представил в бухгалтерию завода ведомость на зарплату и соответствующую справку о выполнении месячного плана, которую кроме него подписали: мастер ОТК (отдел технического контроля) и диспетчер Термического цеха; мастер ОТК, старший мастер и начальник цеха-заказчика; директор производства и начальник ОТК завода. Заводская бюрократия подстраховала себя в новом деле по полной программе!