Вдумайся в эти огромные числа, Фёдор! И никто из европейских монархов никогда не каялся в содеянных по их приказу зверствах и не просил монахов молиться за упокой души умерщвлённых, как это делал царь Иван Васильевич Грозный, на чьей совести всего-то около четырёх тысяч человек.
Так-то вот, сын! Всё познаётся в сравнении. Своим умом старайся жить, Федя. Думай, прежде чем что-либо сказать, а тем более сделать. Царь замолчал, тяжело дыша.
Фёдор взял свежее полотенце и осторожно отёр с лица отца вновь обильно выступивший пот.
— Устал, батюшка? — встревожено спросил он. — Может, лекаря кликнуть?
— Вот деда твоего, Малюту Скуратова, «кровавым псом» и «палачом» в народе кличут, — хрипло проговорил Годунов. — Да, тот пытал и казнил по приказу царскому. Но ведь он не только опричное сыскное ведомство возглавлял! Не хотят вспоминать хулители, как Григорий Лукьянович по поручению царя Ивана Васильевича успешно вёл переговоры с Крымом и Литвой, как геройски сражался со шведами в Ливонской войне, командуя государевым полком, как погиб в бою за землю русскую, лично возглавив штурм крепости Вайсенштайн.
А почему так? Да потому что людей больше волнуют свои личные обиды и болячки, чем интересы государства. Не зря говорят: своя рубаха ближе к телу. Мало кто до сих пор считает государственную «рубаху» своей. В этом-то, Федя, и состоит главная беда Руси, с которой я борюсь всю свою жизнь, продолжая дело царя Ивана Васильевича Грозного. Затем и позвал тебя, чтоб успеть передать свои замыслы, научить и направить. Понял?
— Понял, батюшка, — нерешительно промямлил царевич. — Но не всё. Мне бы обдумать…
— Что ж, подумай, дело хорошее, — мрачно ответил Годунов. — Иди. Завтра вечером придёшь.
Фёдор встал, поцеловал горячую руку отца и пошёл к двери. Царь Всея Руси Борис Годунов проводил взглядом уходящего сына и закрыл глаза. По щекам его потекли слёзы разочарования…
Эдгар Мыльников
Честный и бесчестный человек познаются не только из того, что они делают, но и из того, чего они желают.
Увидев Галину, Петров немедленно распустил павлиний хвост. Выскочил из машины, распахнул перед дочерью Лидина переднюю дверцу.
— Нет, мы сзади сядем, — возразил Игорь. — Мне по дороге с Галкой обсудить кое-что надо.
Разочарованно захлопнув дверцу, Петров сладко улыбнулся.
— Что же ты скрывал, Игорёк, что у тебя такая красавица дочь?
— Ну, куда ей до твоей жены, — отшутился Лидин, стараясь сбить донжуанский настрой Петрова. — Долго нам до места добираться?
— Да не волнуйся ты, успеем, — ответил Петров, заводя машину. — Вот только заедем за Мыльниковым…
— За Мыльниковым? — удивился Лидин. — Главным редактором «Коломенского текста»?
— За ним, — кивнул Петров, выруливая со двора на дорогу.
— Он тоже туда?
— Ага, судит прозу, — хохотнул Петров. — Слава богу, я — поэт. Вы любите стихи, Галочка?
— Конечно! Не может студентка филфака не любить поэзию, — сумничала дочь Лидина.
— Я вам обязательно почитаю, — обернулся к ней Петров.
— Следи за дорогой! — встревожено воскликнул Игорь.
— Ерунда! — хохотнул Петров. — Я тут с закрытыми глазами могу проехать. Хотите посмотреть, Галочка?
— Ты-то можешь, — предупреждающе сжал руку дочери Лидин. — А как насчёт других водителей? Сейчас идиотов с купленными правами развелось…
— Это точно! — энергично хлопнул ладонями по рулю Петров. — Вот я на днях…
Досказать он не успел, так как увидел ожидающего на обочине Эдгара Ивановича Мыльникова.
Иван Петрович Мыльников прошёл три войны: сначала была Финская, потом Отечественная, а из Германии его часть прямиком отправилась громить Квантунскую армию японцев. Наконец, демобилизовавшись подчистую, он уже готов был вернуться в родную подмосковную Коломну, где его с нетерпением ждали мать и две младшие сестры (отец погиб под Кёнигсбергом), но в последний момент Ивана уговорил погостить у него хотя бы пару недель Пашка Кунгуров.
Кунгуров, коренной сибиряк, весельчак и балагур, был закадычным фронтовым другом Ивана Мыльникова. Они прошли в одном танке пол-Европы и Монголию. И раз уж поезд всё равно шёл мимо Пашкиного родного посёлка (всего каких-то сотня километров от Тобольска), то Иван согласился погостить у друга несколько дней. А задержался на полтора года! Столько ему потребовалось времени, чтобы уговорить Ингу Мелдере, чьи прозрачные ледяные глаза и толстая белая коса лишили Ивана Мыльникова покоя, выйти за него замуж.