Мы зашли в шестиэтажный кирпичный дом, который считался элитным.
Захаровы поселились там совсем недавно.
Глава семейства был каким-то продвинутым топ-менеджером, приглашенным из соседнего города, чтобы спасти от банкротства одну крупную фирму.
А мама Алекса была синеглазой красавицей с золотистыми волосами (я сразу заметила, что он на нее очень похож). Но не простой красавицей, а доброй и приветливой. Она несколько раз заглядывала к нам в комнату, приносила то сок, то пирожки, то апельсины. Видимо, была довольна, что ее сынуля сразу же подружился с такой скромной и воспитанной девочкой (я имею в виду себя), а не с какими-то местными хулиганами.
Мы разобрали алгебру, и я с удивлением обнаружила, что легко нахожу слова и не впадаю в ступор.
Потом Алекс отправился меня провожать, но не подошел к лифту, а спросил:
— Хочешь, кое-что покажу?
Мы поднялись по чердачной лестнице. Он сунул руку за какой-то ящик, достал ключ, отомкнул маленький висячий замок на двери.
— Вылезай, только осторожно.
На крыше было действительно клево. Кровля плоская и совсем не скользкая, так что сорваться вниз практически невозможно. Вокруг стояли кирпичные башенки под узорными железными колпаками. Дом был и правда элитный.
У одной из башенок был порожек, на котором можно было с комфортом расположиться и читать, болтать, смотреть на облака. Я сразу подумала о домике Карлсона.
Алекс сказал, что с земли эта башенка совершенно не просматривалась.
— Только родителям не проболтайся, а то они поднимут шум…
Сколько раз потом мы сидели на этом порожке, когда родители думали, что Алекс меня провожает!
У Алекса, понятно, завелись в классе приятели и поклонницы, и он давно мог пересесть, но оставался рядом со мной. Наверное, привык.
— Да брось… Она нормальная девчонка.
Это я раз случайно подслушала, как он ответил Филимонову. Точно по поводу меня.
Алекс стал моим бесплатным имиджмейкером. Непонятно, зачем ему это было нужно. То ли по доброте душевной, то ли приятно было осознавать, что общается с классной, пусть и странной особой, и убеждать в этом остальных.
Не знаю, что произошло, но я постепенно менялась.
Его старания не прошли даром. Нет, я не стала «популярной» (как говорят в американских сериалах), но отношение ко мне переменилось. Я уже не числилась в изгоях, стала более-менее приемлемой персоной, хотя слегка тормознутой. Считалось, что я наблюдаю за окружающими и подмечаю слабые стороны и промахи.
Иногда мне даже удавалось выдать что-то остроумное и услышать:
— А ты прикольная!
Когда я победила сразу на двух олимпиадах (по математике и физике), одноклассникам открылся неиссякаемый источник знаний (то есть, списывания). Я мало кому отказывала.
Я так ускорилась, потому что Алекс меня все время тормошил и не давал уходить в мой мир. Время от времени даже проявляла интерес к каким-то дурацким совместным делам, вроде похода в кино или экскурсии.
Дальше пропустим несколько лет. Вот так возьмем и пропустим.
Перехожу к событию, из-за которого, собственно, и затеяла эту исповедь.
Как всякий гадкий утенок, я мечтала, что когда-нибудь превращусь в дивного лебедя. Но не срослось. В десятом классе я по-прежнему оставалась плоской и широкой. Правда, как-то незаметно выросла грудь, но она тоже оказалась плоской и широкой. Короче говоря, я была на редкость блеклой и тусклой. Особенно по сравнению с некоторыми нашими девицами, которые усиленно изображали из себя фотомоделей. Как-то на географии, когда препод распинался возле карты и воображал, что его очень внимательно слушают, Алекс долго смотрел на меня, а потом выдал:
— Тебе надо перекрасить волосы в черный цвет. И сделать стрижку вроде каре.
Я призадумалась…
Но в тот же день я случайно увидела, как он на перемене любезничает с Асенькой Морозовой из 11 «Б». Асенька была в нашей школе личностью довольно известной и получала больше всех валентинок на 14 февраля.
Лично мне ее пышная прическа, накрашенные ресницы и тонкая талия не казались такими уж привлекательными. Но дело ведь не во мне…
В течение недели я исподтишка наблюдала за ними. Алекс всегда находил предлог, чтобы незаметно улизнуть на большой перемене. Встречались они обычно на третьем этаже, в закутке рядом с кабинетом завхоза. Из-за угла можно было без помех наблюдать, как сладкая парочка беседует. А в ту пятницу я увидела, как он положил руки Асеньке на плечи, она запрокинула голову и вытянула губы трубочкой. У меня почему-то перед глазами заметались блестящие точки, и я поскорее ушла.
Как я ненавидела эту Асеньку!