«Не оборачивайся», – думал я. Я и не обернулся. Но меня словно толкнуло что-то, и вспомнился портрет принцессы, написанный Тиной. Что сделает с ними Шериада, если я ее огорчу? Словно по наитию – со мной такое бывало – я остановился и мысленно пожелал: «Пусть все у вас будет хорошо. Сказочно хорошо, очень удачно». Внутри будто струна натянулась, а перед глазами поплыли пятна. Мне почудилось, будто их дом накрывает сфера золотого света, а затем мигает и гаснет, но не исчезает, а будто становится невидимой.
А мне вдруг сделалось очень тяжело: голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Я дошел до кареты, кое-как забрался внутрь и там потерял сознание.
Сроду со мной обмороков не случалось.
В себя я пришел уже в поместье, на той роскошной кровати, якобы в моей комнате. Надо мной склонялся дворецкий с чашкой бульона, и бледный до синевы Ори маячил у него за спиной.
– Видите, господин. Вам следовало поесть, особенно если собирались колдовать. Зачем вы так? – сказал дворецкий.
Сил спорить не было.
На следующий день я от слабости не смог подняться с постели. Было страшно, что госпожа придет и увидит меня таким. Впрочем, и бояться я быстро устал.
Так прошла вся неделя. Меня очень плотно кормили, практически насильно. Если я пил бульон, то он обязательно был наваристый и густой, а мясо – его мне теперь подавали на завтрак, обед и ужин – непременно сочилось кровью.
– Может, врача? – несмело предложил как-то Ори.
Ответил дворецкий, ухаживавший за мной, как заботливая сиделка:
– Не поможет, и ты это отлично знаешь. Магическое истощение излечит только другой волшебник.
Удивляться сил не осталось. Может, оно и к лучшему: когда не спал, я читал книги принцессы. Они были даже интересными, если воспринимать их как сказку. А чем еще они могли быть?
В свертке Тины оказался мой портрет. На нем я изображен таким, каким был два года назад. Тогда я улыбался искренне и в моих глазах отражалась уверенность.
Сейчас же я попросил Ори принести мне зеркало, посмотрел – и положил портрет на прикроватную тумбочку. Теперь в моих глазах была только усталость.
Если принцесса за мной и наблюдала, ей, наверное, было дико скучно.
Она явилась ровно через неделю, час в час – в пять вечера. Конечно же, нашла меня в постели. Я думал, она расстроится: ведь ее дорогое приобретение уже сломалось.
Ха, расстроится! Ее аж перекосило.
– Как? – Она не кричала, но ее голос вмиг наполнил комнату, и задрожали даже стекла. – Я оставила тебя на неделю. Всего на неделю! Как ты умудрился высушить себя подчистую? – Она обернулась на Ори, замершего у стены: – Я же просила!
Ори немедленно рухнул на колени. Я опешил.
– Госпожа, его-то вины здесь нет, – вырвалось у меня.
Как и моей, но кого это волнует.
– Неужели? – Голос Шериады сочился теперь, как горький яд.
Бедный Ори продолжал стоять на коленях и со страхом ждать своего наказания, а я вспомнил слова принцессы: «Ты не хочешь меня злить». Что она сделает? Слуги ее явно боятся.
– Миледи, господин отказывался от еды, что нам было делать? – К Ори прошел дворецкий и встал рядом, словно защищая.
– Отказы… – Принцесса оглянулась на меня. И, судя по интонации, выругалась все на том же незнакомом мне языке.
«Сейчас я узнаю, как тут наказывают», – лениво думал я. Мне очень хотелось спать. Я смотрел на принцессу, а в голове звучало: «Ну давай, удиви меня».
Принцесса вздохнула. И сразу как будто сделалась меньше, перестала быть такой зловещей.
– Ори, встань ради всех богов. Я не сержусь.
Он поднялся, осторожно посматривая на нее. Его трясло.
– Правда не сержусь, – повторила принцесса. – Алекс, накрой в столовой, пожалуйста. Я от еды не откажусь.
Дворецкий поклонился:
– А господину принести?..
– На двоих накройте.
– Да, миледи.
– И оставьте нас.
Когда дверь за ними закрылась, принцесса обернулась и… Нет, не накинулась на меня с упреками.
Она спросила:
– Что, так все плохо?
– Все замечательно, госпожа. – Я закрыл глаза. – Вы еще не хотите прекратить эту игру?
– Какую игру?
– В которой у меня роль аристократа и волшебника, госпожа. – Я попытался улыбнуться. Думаю, получилось плохо, потому что она вздохнула и покачала головой:
– Нет никакой игры. Ты – волшебник, а волшебники – сливки нашего общества. Представь только, ты можешь призвать демона, который окрутит моего любимого дядю-короля. Естественно, ты сильнее его, не так ли?
– Простите, госпожа, я не понимаю.
– Ну конечно. – Она подвинула кресло к кровати и села. – Скоро поймешь. Книги ты, конечно, не читал.