— Да… надо было выше бить, — качает головой «хирург», осматривая мой агрегат. — Тогда бы ты прямиком по клитеру бороздил. Но ничего, бабы народ смекалистый, приноровятся. Когда встает, не тянет?
— Да потягивает.
— А у меня даже режет, — встревает Ключник.
— Притрется, — заключил мастер.
Сам Трофим имеет на своем организме семь инородных тел, которые он вживил самолично. За это его прозвали — «кукурузный початок». Но и орган у него, должен я вам заметить, без малого два с половиной дециметра! В поселке, где дислоцировалась наша часть, среди женского населения распространилась мистификация, что якобы Трофим потомок самого Распутина.
— Если соберетесь сегодня, уходите через библиотеку. Там на параше «черпаки» первой роты окно вскрыли, — напутствует Трофим. — И к гастроному не ходите. Чуб (командир комендантского взвода) засаду к одиннадцати выставит. Затаритесь в шалмане у Пугачихи (продавщица вино-водочного магазина). Один фаныч для меня возьмете. Я ж сегодня как сука в колесе на пару с этим Мойдодыром, — и Трофим сплевывает в сторону двери, за которой уже в полную силу бушует уборка.
Получив ЦУ, мы покидаем каптерку. Проскочив мимо Мойдодыра и схлопотав по паре матюков в затылки, мы выходим из казармы и направляемся к зданию армейского клуба.
У главного входа толпятся воины. Поджидают Перепелицу — главного «киньщика». Военным строителям не терпится узнать, будет ли сегодня индийское кино.
О Перепелице в нашей части, да чего уж там — по всему военному округу ходила самая сногсшибательная мистификация. Дело в том, что кино Перепелица крутил только по воскресеньям, а все остальные дни работал в подсобном хозяйстве. Ухаживал за свиньями. На балансе в/ч 34005 была своя небольшая свиноферма. Правда, в столовую почему-то всегда привозили замороженные свиные туши с фиолетовым штемпелем на ляжках: «1964 год». Как раз в этом году я только родился. Получалось, что мы поедали трупы двадцатилетней давности. Но это предмет уже другой мистификации.
Свиноферму охраняла злющая цепная сука немецкой овчарки Ева Браун. Отходы из армейской столовой, составлявшие основной рацион свиней, Перепелица перевозил на стареющей кобыле по имени Наташа Ростова. Вот вокруг этих двух женщин и поползли слухи. Дело получило широкую огласку после того, как Наташа Ростова убила Еву Браун.
— И это после многолетней нежной дружбы! — загадочно восклицали дуэтом старожилы части — завклубом прапорщик Пиняев и завстоловой старшина внесрочной службы Джабраилов. Они знали виновниц переполоха еще молодыми щенком и жеребенком.
Естественно, подозрение пало на единственного мужчину, общавшегося с ними. Посыпались показания свидетелей, якобы видевших, как Перепелица вступал в интимную близость то с Наташей Ростовой, то с Евой Браун. А иначе чем было объяснить такую ненависть, разгоревшуюся между двумя дамами, что называется, бальзаковского возраста.
— Да шо це за диво! — уверял всех Кукуруза, потомственный пастух и знаток домашней скотины. — Всяка тварына, як обычна людина. Тильки шо по нашему не балакают. Зашибла Натаха ту Еву за мандулу этого Перепела, да шоб я пидох под дембель!
— Да, мандула-то у него пожалуй побольше, чем у Трофима, будет, размышлял Хван, шахтерский паренек с Ростовской области.
— Эй, зачем мандула? У них любов! — горячился Георгий Чехлидзе из Боржоми.
Чтобы прервать толки и пересуды, командир части полковник Барабаш приказал отстранить Перепелицу от должности и даже намеревался перевести его в другую часть. Но не тут-то было. Последнее слово, как всегда, оказалось за женщиной. Не пережив разлуки, Наташа Ростова взбеленилась. Новый солдат-фермер не мог даже вывести ее из стойла. Кобыла просто никого к себе не подпускала. Голодные свиньи подняли страшный визг. Барабаш, проявив упрямство, отдал под транспортировку отходов свой УАЗик. Но у командира у самого была зазноба в Загорске — официантка из ресторана «Аленушка», а ведь эта добрая сотня километров, если считать путь туда и обратно. И полковнику пришлось отступить. Говорили, что когда Перепелица вернулся на ферму, у Наташи Ростовой на глазах стояли слезы.
Итак, мы проходим мимо киноманов и направляемся к другому торцу здания. Там есть маленькая ветхая дверца — вход в библиотеку. И опять напрашивается отступление. Но виной тому не кто иной, как все та же женщина. Они на каждом шагу. Мы постоянно спотыкаемся о них, падаем, подымаемся, чтобы вскорости снова упасть.