— Слышь, парень, может тебе проветриться? — послышалось сквозь музыку у меня в правом ухе.
Я обернулся, это был коротышка, ну, тот любитель звуковой блокады.
— Да, пойду до ветру, — сказал я и вышел из зала.
Побродив по коридору, я снова вошел в зал, пробрался под лестницу и оттуда стал наблюдать за танцующими. Маша изнывала от возбуждения. Это было восхитительно. Вокруг нее паслось все стадо. Почему же она оттолкнула меня? Стеснялась присутствующих? Но ведь раньше ей было на всех наплевать… Скоро сквозь выветривающийся хмель я понял, что это какая-то хитрая игра, цель которой мне еще неведома. Получалось, что Маша выделывала свои трюки перед скопищем самцов, соблазняя их, доводя до безумия, но рассчитывая при этом не на то, что они бросятся на нее и зальют потоками извергающейся спермы, а на нечто совсем другое. На что именно, оставалось загадкой, но я заранее испытал к этому отвращение. И еще — я отчетливо ощутил опасность. Эта опасность исходила от меня самого, будто где-то внутри моего организма появилось пустое место, которое никак не могло заполниться, как дырка в ванной, предохраняющая ее от затопления. Я все еще восхищался танцем ее тела, но уже не верил в него.
Вдруг экран погас, музыка оборвалась, и вспыхнул свет.
— Финита ля комедия, — сказала Лена, — у папы поднялось давление.
Все посмотрели на второй этаж. Владимир Иванович сконфужено почесал живот и скрылся.
К Маше подошел коротышка и стал что-то нашептывать. Она засмеялась и зашарила взглядом по залу. Я вышел из-под лестницы и направился к ним.
— По-моему, нам пора домой, — сказал я, разглядывая конкурента.
Черт! Он был старше меня на пару сотен лет! Даже сейчас не могу объективно описать его внешность, потому что тогда я ненавидел этого мужика и у меня навсегда отпечатался совершенно гадкий образ — тупое и нахальное рыло, квадратная голова, волосатая грудь и толстые кривые ноги.
— Стас, довезешь нас? — проворковала Маша, томно потягиваясь.
Она продолжала свою гнусную игру.
— Легко, — отозвалась обезьяна и, запустив волосатые ручищи в карманы брюк, забренчала ключами.
— Хотелось бы взглянуть на город в белой ночи, — вскользь бросил я.
— Тогда тебе придется меня нести, — сказала Маша и повалилась на меня. — Я отрубаюсь.
Она была горячая и потная. Я присел, обхватил ее обеими руками чуть выше колен и резко встал.
— Мама! — взвизгнула Маша и повисла у меня на плече.
Я понес ее в прихожую. Стас остался в зале.
В дверях нас провожала Ольга. Она принесла из холодильника две банки джинтоника. Маша тут же откупорила свою и приложилась.
— Не загрузил тебя наш папашка? — осведомилась Ольга, пока Маша утоляла жажду.