- Господин не подает милости бродягам!
- Тогда покажи ему это.
Брат Яков ловко, как фокусник, извлек из складок свой рясы перстень-печатку, демонстрируя его слуге. Тот, сообразив, что дело серьезнее, чем он предполагал, моментально испарился, а когда вновь предстал перед монахом, то являл собой саму любезность.
- Прошу, святой отец... Хозяин с нетерпением ждет тебя.
Получив назад перстень, брат Яков начал торопливо подниматься по лестнице. Стихотворец, понимавший, что хорошие деньги можно заработать только постоянным трудом, несмотря на ранний час уже работал над очередным твореньем, сосредоточенно грызя перья, зачеркивая и вписывая новые слова в поэтические строфы. Услышав скрип ступеней под ногами нежданного гостя, Бехайм довольно потер ладони. Перспектива получить заказ от прославившегося своей щедростью короля Венгрии вдохновляла. В том, что это заказ, Бехайм не сомневался - он был придворным стихотворцем, чьи услуги оплачивались королями и императорами и, конечно же, гонец от венгерского монарха прибыл к нему неслучайно.
После длительного обмена любезностями, рассуждениях о погоде и ценах, беседа начала постепенно переходить в нужное русло. Заговорили о книгопечатанье. Сие нововведение только входило в моду, но известный литератор не мог не оценить его достоинств:
- Это поистине великое изобретение! Сколько времени затрачивает переписчик на каждый экземпляр, как дорого стоят рукописные книги! А машина Гуттенберга делает литературу доступной. Когда прекрасную, написанную сердцем поэта поэму читают десятки людей, он испытывает умиление, но когда она станет достоянием сотен, да что там сотен - тысяч читателей, его душа переполнится восторгом!
- Да, книга несет свет божественной мудрости, наставляет на путь истинный, - согласно закивал головой монах. - А что твоя милость думает об этом, драгоценнейший господин Бехайм?
Брат Яков извлек напечатанную на плотной бумаге гравюру - портрет старика с глубокими морщинами и злыми хитрыми глазами. Бехайм с интересом рассмотрел изображение, затем прочитал подпись под ним:
- Так вот он каков, этот злодей! Я слышал историю о том, как ваш король поймал и наказал за небывалые зверства какого-то князька из венгерской провинции. Да, воистину, внешний вид соответствует душевным качествам человека. На этом лице запечатлены все присущие злодеям пороки.
- Предвидя интерес к этой преступной личности, его величество король Матьяш I приказал разослать для всеобщего обозрения изображения лица злодея - жестокого и свирепого. Но одних только портретов недостаточно. Не все обладают твоей проницательностью драгоценнейший господин Бехайм, чтобы распознать в Дракуле кровожадного тирана. Только золотое перо пиита, может достойно живописать деяния этого величайшего изверга.
- Да, несомненно, необходима большая поэма! - глаза стихотворца вспыхнули, когда он представил возможный гонорар за свою работу. - Большая, подробная, яркими красками описывающая бесчинства Дракулы Воеводы.
- Потому мой путь и лежал к тебе, драгоценнейший господин Бехайм.
- Но... Я должен опираться в своей работе на факты. Кое-какие слухи до меня доходили, однако этого недостаточно для создания сюжета.
- Удача сопутствует благому делу. Один из тех, кто был свидетелем злодеяний воеводы, доверил свои впечатления бумаге. Конечно, он не обладает тем божественным даром, что есть у тебя, твоя милость, но за точность рассказа очевидца можно ручаться.
- Великолепно!
Бехайм уже не мог усидеть на месте, представляя, как начнет работать над поэмой - его подстегивал не только денежный, но и творческий азарт, яркие образы злодеев завладели его воображением. Здесь он мог развернуться, блеснуть талантом. Брат Яков был невозмутим. Сидя напротив стихотворца, он обстоятельно разъяснял требования к "шедевру":
- Однако обрати внимание, драгоценнейший господин Бехайм, что сей документ посвящен только годам правления тирана. Справедливое возмездие, которое он получил, не отражено в отчете. Король арестовал Дракулу, поскольку тот вел двойную игру, пытался интриговать с султаном, но сам запутался в своих интригах, за что и был наказан его величеством. Думаю, этот факт необходимо включить в поэму... - в слащавом голосе брата Якова появилась твердость, это был приказ и Бехайм, отлично усвоивший искусство угождать богатым заказчикам понял это. А монах, смягчив интонацию, продолжил: - Заодно добавь и обстоятельства его ареста... Дракулу арестовали в замке Кенигштейн, отряд во главе с Яном Жискрой. Злодея заковали в цепи и с позором, как преступника доставили в Буду.
- Я непременно учту пожелания и немедленно приступлю к работе. Долг поэта - разоблачать зло. Посмотрим, о чем идет речь, - стихотворец погрузился в чтение, но вскоре поднял взгляд на монаха: - Забавно, не далее, как на прошлой неделе, мне попалась хроника, повествующая о жившем еще в десятом веке майнцком епископе Гаттоне, который как-то раз созвал на пир нищих и сжег их, дабы избавить голодранцев от нужды, а страну от бродяг. Дракула не оригинален в своих подходах.
- Мне так же встречались в литературе истории о знатных феодалах, поступавших аналогичным образом. Этот способ, говоря между нами, жесткое, но эффективное средство избавиться от попрошаек.
- Или бродячий сюжет.
- Неужели для тебя, драгоценнейший господин Бехайм имеет такое значение, сжег на самом деле валашский воевода нищих или нет?!
- Ни малейшего! - с излишней поспешностью заверил придворный поэт, опасаясь, что его несвоевременные литературные изыскания могут повлиять на размер гонорара. - Думаю, начать поэму можно так: В стихах поведать я готов о злобнейшем из воевод, терзавшем люто свой народ всегда и повсеместно. С тех пор, как мир был сотворен, злодей и изверг всех времен он худший, как известно…
Импровизация понравилась монаху.
- Недурно. Думаю, следует продолжать в том же духе. Бог в помощь, - как по мановению волшебной палочки, из складок рясы брата Якова возник тугой кошель, наполненный золотыми монетами. - Это только задаток, драгоценнейший господин Бехайм. До тебя, конечно же, дошла молва о том, как щедр наш любимый король. Если поэма понравится его величеству, он оценит ее по заслугам.
Беседа снова перешла на общие темы, а вскоре брат Яков стал прощаться. Стихотворец и монах расстались. Невзрачный служитель церкви растворился в толпе, а Михаэль Бехайм, по привычке грызя перо, зачитывался переданным ему документом - тем самым доносом, что когда-то писали в сумрачной келье брат Яков и Томаш Бакоц. Конечно, в тексте встречалось слишком много цифр, которые никак не вязались с поэзией, но в целом это было законченное произведение, каждый эпизод которого достаточно было переложить в стихотворный размер, ничего при этом не меняя. Наконец, закончив чтение, поэт схватил новое перо и начал с лихорадочной поспешностью записывать пришедшие на ум строфы…