Валачи максимально использовал редкий шанс лично поговорить с Лючиано. «Я сочувствую вашей беде, но честно говоря, немного обеспокоен своей судьбой. Я скоро разорюсь на «лотерее».
Лючиано сразу же дал указание старому другу Валачи Фрэнку Ливорси обеспечить своего приятеля оборотным капиталом. Ливорси дал Валачи 10 тысяч долларов. В свою очередь Ливорси, Джозеф Рао и Джозеф Страччи (Джо Стретч) стали партнерами Валачи и Дойла по бизнесу. За последними, однако, оставался общий надзор за «лотереей». Себе в помощь они взяли главного «инспектора» по имени Моу Блок, который, был опытным человеком в этом деле. «За Моу приходилось присматривать, — вспоминает Валачи, — но он знал свое дело и привел с собой несколько хороших «инспекторов».
Эти «инспектора» были необходимы для успеха «лотереи». Большей частью евреи, они, по существу, выступали в роли менеджеров филиалов «лотерейных» контор. Как говорит их название, они отвечали также и за бухгалтерию. Эту должность члены «Коза ностры» занимали редко; неблагодарная бумажная работа считалась ниже их достоинства, хотя, возможно, она была просто не по зубам итальянским мафиози.
Каждый «инспектор» имел в своем распоряжении группу «шестерок», которые собирали ставки и выплачивали выигрыши. «Инспектор» получал тридцать пять процентов от собранной им за день выручки, если на него возлагалась обязанность рассчитываться с полицией в районе своей деятельности, и тридцать процентов, если контора этим занималась сама. «Инспектор», в свою очередь, выплачивал «шестеркам» от 20 до 25 процентов своей прибыли[15].
— Это дело «инспектора», сколько он платил «шестеркам», — рассказывает Валачи. — Все, что нас интересовало, это реальные ежедневные результаты их работы. А если они нас не удовлетворяли, мы вызывали «инспектора» и разбирались с ним.
С того времени, как «лотерея» привлекла серьезное внимание организованного преступного мира (то есть сразу же после «сухого закона»), она превратилась в дело, приносящее сейчас мафии более четверти миллиарда долларов ежегодно только в Нью-Йорке. Она, без сомнения, сегодня является и основным источником незаконных доходов полиции. В одном районе может быть от пятнадцати до двадцати «точек», где принимаются ставки — у газетного стенда, входа в ателье по пошиву одежды или продовольственный магазин. Чтобы работать без помех хотя бы в одном из таких мест, приходится платить мзду полицейскому, патрулирующему улицу (до двух тысяч долларов в месяц).
В наши дни минимальная ставка составляет обычно двадцать пять центов, обычно же она равна доллару. Банки покрупнее принимают у своих постоянных клиентов ставки и в десять долларов. Во времена депрессии, когда начинал Валачи, ставки обычно составляли пять-десять центов, но даже тогда банк Голландца Шульца имел средний дневной оборот, равный 80 тысячам долларов.
После притока капитала Фрэнка Ливорси бизнес Валами, наконец, сдвинулся с мертвой точки. Еще одним солидным источником доходов стало партнерство с Ливорси по так называемому «лотерейному» контракту. При игре на нью-йоркском тотализаторе было трудно подтасовать результаты забегов. Зато сезон на местном ипподроме был гораздо короче, чем сейчас, и как только он заканчивался, выигрышная комбинация вычислялась по результатам на других ипподромах, куда также просочились преступные элементы. Среди них, если верить Валачи, был ипподром «Фэр Граундз» в Новом Орлеане, «Хоторн» в Чикаго и «Кони Айленд» в Цинциннати. «Как я понял, — рассказывает Валачи, — у Голландца Шульца был какой-то парень, который умел высчитывать, сколько денег вкладывать в тотализаторные счетчики, чтобы выпадали правильные номера. Я не помню, как его звали. Это имя было трудно выговорить»[16].
Начав дело с ежедневной суммы ставок в пять тысяч долларов, партнерам удалось довести оборот своего банка до 60 тысяч. Валачи начал получать 1250 долларов в неделю, не платя при этом, естественно, никаких налогов. К тому же они пользовались всеми преимуществами, которые дает принадлежность к организованному «лотерейному» рэкету в Нью-Йорке. Однажды Валачи остановил свою машину, чтобы проверить, как идут дела у одного из «инспекторов». Выяснив, что сегодняшние ставки еще не собраны, он решил сам их отвезти в главную контору. Позже, когда он выбирался из автомобиля с деньгами и квитанциями ставок в руках, к нему подошли два детектива. Валачи постоянно платил двум местным полицейским, но эти детективы оказались из особого подразделения, подчиняющегося непосредственно комиссару, и с ними, по его словам, «было невозможно вести деловой разговор». Валачи задержали, но когда дело дошло до суда, у судьи не оказалось сведений о его предыдущем аресте. В результате он отделался приговором с отсрочкой исполнения. «Я не знаю, как это было сделано, — рассказывает Валачи, — и я не пытался ничего выяснять».
По информации нью-йоркского городского управления полиции, в досье Валачи имеется запись, в соответствии с которой 13 января 1936 года он был арестован за незаконную организацию азартных игр. 12 сентября суд вынес ему отсроченный приговор.
Несмотря на прибыльность своего дела и ту защиту, которой он пользовался, воспоминания Валачи о «лотерее» походят скорее не на рассказ набирающего силу мафиози, а на переживающего трудные времена бизнесмена. Есть только одно исключение: он с нескрываемым удовольствием вспоминает о «лотерейном» контракте. «Я до сих пор помню наше первое число — 661. Мы выиграли семь тысяч и славно повеселились на Рождество». Обычно же Валачи предпочитает говорить о проблемах, связанных с «лотереей». Постоянным источником тревоги являлись числа, на которые делались регулярные и крупные ставки. «Многие ставили на 222 и 725. Я не знаю, почему, так что не спрашивайте, — вспоминает он. — Цветные же постоянно ставили на 000». Самым тяжелым потрясением для Валачи стал бум на одно число вследствие весьма примечательного события.
Число определялось на нью-йоркском ипподроме, так, что контракта не было. И тут как раз случилось это ограбление в Бруклине. Взяли получку у целого завода. Кажется, по производству мороженого. В общем, ребята ухватили 427 штук и смылись. Тогда все газеты на первых страницах писали, что это было самое крупное ограбление в истории[17].
И вот всем приспичило поставить на 427. Сумма ставок равнялась где-то сотне долларов. Если бы это число выиграло, нам пришлось бы отдать шестьдесят тысяч. Конечно, я и Дойл не смогли бы расплатиться, ведь мы только недавно начали свой бизнес. Короче, звоню я парню, который работал с братьями Ла Салле, и прошу принять у меня ставку на сто долларов. Он мне по-дружески и говорит:
— Пропадет твоя сотня. Судя по тому, как ставят на это число, никто не сможет расплатиться. Но, так и быть, сорок долларов я у тебя приму.
— А расплатишься?
— С тобой, да
— Ух ты, — говорю, — здорово. Спасибо.
Если в двух словах, это число так и не выпало. Но можете мне поверить, я его надолго запомнил. Ставить на 427 со временем стали все меньше и меньше. А потом, через три-четыре года, оно все-таки выскочило. Но много это число не потянуло. Я помню ставку. Она равнялась пятидесяти центам.
Но ничто так не расстраивало Валачи, как попытки его «наколоть», или, другими словами, обмануть, которые исходили как от его подчиненных, так и от посторонней публики.
Никогда не догадаешься, что с тобой еще могут выкинуть. Как-то раз мой основной «инспектор» Моу Блок пришел и сказал, что какие-то ребята с Лонг-Айленда поинтересовались у него, связан он с кем-нибудь или нет. В том смысле, связан ли он с мафией. Моу ответил им «нет».
— Почему же ты соврал? — спрашиваю я.
— Сам не знаю, — отвечает.
Моу объяснил мне, что эти парни хотят к нам подключиться и сдавать в наш банк свою «работу» — так мы назвали конверты с собранными ставками.
— И где же их «точка» на Лонг-Айленде? — спрашиваю я у Моу.
— Минут сорок пять езды отсюда.
Мне показалось, что здесь какой-то подвох, что-то было не то в этом раскладе. Но Моу сказал, что если у нас есть сомнения, эти ребята могут взять его с собой, чтобы он посмотрел, как собираются ставки.
15
«Шестерка» также традиционно получал долю от выигрышей одного из своих клиентов. Если игрок, например, выигрывал 600 долларов при ставке в один доллар, то «шестерка» забирал 100 долларов себе.
16
Валачи имеет в виду Отто Бермана (Аббадабба), математического гения, которого Шульц использовал для организации так называемых контрактов на контролируемых мафией ипподромах. Берман, кроме того, путем манипуляций с тотализатором обеспечивал выигрыш наименьших ставок, сводя тем самым потери Шульца к минимуму.
17
21 августа 1934 года в Бруклине вооруженные бандиты, чьи лица были скрыты масками, остановили и ограбили вблизи завода «Рубел айс» инкассаторский броневик. Гангстерам удалось скрыться вместе с 427950 долларами. В то время это было рекордной суммой, похищенной преступниками за всю историю США.