Если у него было, что предложить, он говорил:
— Есть талоны на бензин В-2.
— Что это стоит на рынке?
— Восемь центов.
— Сколько ты просишь?
— Только для тебя, Джо: шесть.
Таким образом, на каждом галлоне я зарабатываю два цента; Сэм предлагает партию на 500000 галлонов. Естественно, я прошу Сэма немного сбросить цену, но это просто игра, потому что я вполне удовлетворен предложенной им ценой. Сэм отвечает:
— На рынке спрос устойчивый. Уймись.
— О'кей, — говорю я, — сегодня днем я эту партию заберу.
Вот так мы получали в кредит партию талонов; Большому Сэму мы должны 30 тысяч долларов. Я начинаю распихивать талоны, Фрэнк Лючиано, разумеется, реализует их среди своей клиентуры. За несколько дней мы пристраиваем всю партию, рассчитываемся с Большим Сэмом и остаемся с неплохим наваром — 10 тысяч долларов. Вот и все дела. Если вам интересно знать, куда именно мы сбывали талоны, могу сказать: в основном владельцам гаражей. Они были просто счастливы, когда мы предлагали им талоны: без них они никак не могли прикрыть продажу левого бензина. Это лучший бизнес, каким я только занимался. Крупные дельцы заработали на этом миллионы, и вся эта лафа продолжалась до тех пор, пока мы не сбросили атомную бомбу на япошек.
За исключением небольшого перерыва, в течение всех военных лет ипподромы продолжали работать, и Валачи, находясь в отличной финансовой форме, благодаря своим аферам с талонами, смог вернуться к скачкам. Его самым ценным приобретением стал мерин горчичного цвета по кличке Сан оф Тарра. Часть своих доходов он вложил в приобретение другого ресторана, «Аида», на пересечении 11-й улицы и Второй авеню, неподалеку от того места, где он родился. «Поверьте, это был ресторан с прекрасной кухней; шеф-повару я платил 250 долларов в неделю, второй повар получал 175 долларов». Однажды вечером в начале 1945 года ему позвонили; это телефонное сообщение будет иметь серьезные последствия и для «Коза ностры» в целом, и для Валачи в частности.
— Эй, Джо, слыхал новость?
— Нет.
— Вито возвращается.
Глава 9
Обстоятельства, при которых возвратился в США Вито Дженовезе, были столь же странными, сколь и причина их возникновения — убийство Фердинандо Боччия в 1934 году. Как помнит читатель, это убийство сопровождалось неумелой попыткой Эрнста (Ястреба) Руполо убрать одного из друзей Боччия, Вильяма Галло. В последний раз Руполо появлялся на страницах этой книги, когда за участие в этом деле его отправили за решетку. Его выпустили под залог в 1944 году, но он, по-видимому, родился под несчастливой звездой: ему вечно не везло.
Через несколько недель он опять ввязался в перестрелку, и снова его жертва осталась в живых и могла опознать его. Вполне понятно, что он был весьма удручен реальной перспективой вновь очутиться за решеткой, и Руполо решил рассказать об истинной роли Дженовезе в убийстве Боччия в надежде, что это поможет ему избежать еще одного срока. При отсутствии прямых улик законодательство штата Нью-Йорк требует свидетельских показаний человека, который лично не участвовал ни в планировании, ни в совершении конкретного преступления. Это означало, что показаний одного Руполо было недостаточно. Но поскольку речь шла о его освобождении, Ястреб нашел-таки свидетеля, который присутствовал при убийстве Боччия. Это был мелкий воришка по имени Питер ля Темпа, по странному стечению обстоятельств тот самый человек, который много лет назад пырнул Валачи ножом, когда тот находился в тюрьме Синг-Синг.
Под давлением, весьма неохотно ля Темпа подтвердил показания Руполо, и Дженовезе был признан виновным в убийстве Боччия. В то время этот вердикт имел лишь чисто теоретическое значение, потому что никто даже и не подозревал, где столь долго мог скрываться Дженовезе. Именно этот факт в значительной степени стимулировал признание Руполо и ля Темпа. Даже представить невозможно, что могло бы случиться, сколько человеческих жизней, в том числе и жизнь самого Валачи, могли бы закончиться совершенно по-иному, если бы не один бывший полицейский из студенческого городка колледжа штата Пенсильвания. Во время войны он служил в Следственном управлении армии США в Италии.
Этот сотрудник Следственного управления, сержант Орандж К. Дикки, занимался расследованием деятельности черного рынка в тылу союзных войск в южной части Италии. В начале 1944 года, во время обычного допроса один подозреваемый-итальянец стал похваляться, что ничего не боится, потому что находится под защитой «дона Вито Дженовезе». Он описал его как человека, имеющего мощные связи в военной Администрации союзных войск. Дикки это имя ни о чем не говорило, но он запомнил его, потому что в голосе подозреваемого звучали нотки явного уважения к этому человеку. Затем, в мае того же года, Дикки раскрыл преступную группу, состоявшую из итальянских гражданских лиц и канадских дезертиров, которые по-хозяйски распоряжались огромными продовольственными запасами американской армии и переправляли их на черный рынок. Один из канадцев указал на Дженовезе, как главаря этой группы. Во фронтовой неразберихе было крайне сложно вести розыск, но наконец, 27 августа 1944 года по наводке одного из агентов Дикки поймал «дона Вито» и упрятал его за решетку.
Квартира Дженовезе в Неаполе привела Дикки в состояние полного изумления. Как он писал впоследствии, никогда в жизни он не видел такой роскошной обстановки, столь огромного гардероба, принадлежавших одному человеку. Еще более удивительными были пачка особо ценных пропусков, позволявших Дженовезе беспрепятственно передвигаться по оккупированным районам Италии, а также рекомендательные письма от американских офицеров, превозносивших его добродетели. Что характерно, в одном из них говорилось, что Дженовезе «абсолютно честен; оказал содействие в раскрытии нескольких случаев взяточничества и махинаций на черном рынке, в которых были замешаны так называемые доверенные гражданские лица». Там же были, в частности, отзывы о его работе в качестве переводчика в военных судах союзных войск, когда был взят Неаполь; в действительности, эту возможность Дженовезе использовал для того, чтобы подавить всякую конкуренцию на черном рынке.
В ту пору Дикки даже не подозревал, кем же является его подследственный в действительности. Очевидно, дон Вито все-таки нажил себе врагов, пока находился в фаворе у Муссолини. Через два дня после ареста еще один агент Дикки подсунул ему трактат по проблемам преступности в США, написанный в 30-х годах; в книге была фотография Дженовезе, он фигурировал в ней как известный гангстер-убийца. Когда Дикки предъявил ему фотографию, Дженовезе не стал отрицать очевидного и проворчал: «Да, это я. Ну, и что из этого?» Он еще не знал, что всего лишь две недели назад в бруклинском суде он был признан виновным в убийстве Боччия.
Менее ретивый чиновник оставил бы все, как есть, но Дикки направил уведомление о задержании Дженовезе в вашингтонскую штаб-квартиру ФБР, просто чтобы проверить, есть ли на Дженовезе какие-либо серьезные материалы. И лишь в конце ноября он получил подтверждение, что дон Вито разыскивается по обвинению в убийстве. Тем временем в Италии была организована мощная кампания в защиту Дженовезе. Его не только не отдали под суд за махинации на черном рынке, более того — Дикки было приказано выпустить Дженовезе из военной тюрьмы; либо направить его в тюрьму для гражданских лиц, либо вовсе отпустить, взяв с него подписку о невыезде. Поскольку Дикки был полон решимости содержать Дженовезе под стражей до тех пор, пока он не получит каких-либо распоряжений из Вашингтона, следователь перевел Дженовезе в самый надежный изолятор, какой он только смог найти в Италии, и внимательно присматривал за своим пленником.
Наконец, в декабре пришла информация из Бруклина, что ордера на арест и этапирование Дженовезе выписаны и скоро будут доставлены в Италию. Однако эти документы так и не поступили, и было похоже, что никто из военной администрации союзных войск ввязываться в эту историю не хотел. От Дикки все шарахались, как от прокаженного. Он даже съездил в Рим к главе американского сектора союзной администрации, подполковнику Чарльзу Полетти, который до призыва в армию был вице-губернатором штата Нью-Йорк и работал под руководством Томаса Е. Дьюи, но тот даже не пожелал обсуждать с ним этот вопрос. Дикки попытался было привлечь к этому делу внимание бригадного генерала Вильяма О'Дуайера, который, временно покинув свой пост окружного прокурора Бруклина, находился тогда в Италии. Безуспешно. О'Дуайер заявил, что дело Дженовезе его совершенно «не касается». Сержант Дикки вернулся в Неаполь, и тут его начальство объявило, что оно тоже «умывает руки». «Мне сказали, — признался Дикки, — чтобы я занимался этим на свой страх и риск и делал все, что считаю нужным».