У меня быстрые, очень быстрые крылья. Слишком быстрые, наверное. иногда, когда я летаю, мне хочется нестись не так быстро. Впрочем, крылья бьются, и я несусь вперед. Снова ветер наполняет мои крылья, и радость переполняет меня. Если бы я могла смеяться, я бы расхохоталась. Но драконы не умеют хохотать. Все, на что они способны - лишь цинично улыбаться. Но это у нас получается великолепно.
И я кружила, кружила, кружила под ослепительным солнцем. Мне нравится летать, я хотела полететь. И я летала, конечно же. Когда оно возникло передо мной? Неясные, словно в тумане, очертания чудовища. Или не чудовища? Я собиралась улизнуть, но чья-то сила заставила меня вернуться обратно. Придется биться. Я бы не хотела, но меня никто не спрашивает. Я несусь вперед. Если кто-то хочет битвы, - получит, что хочет.
А потом началось состязание. Мы меняли облики так быстро, как только могли. И я даже не сумела понять, кто напал на меня. Появился еще один персонаж. Тот, кто называет себя: "Полупаук-полулебедь". Да, это был Сатир. И он обратил моего врага в бегство. Мой любимый лунный брат, мой друг и советчик. Ну да, он появился вовремя. Я уже почувствовала странную слабость, как начало падения. Упасть в астрале - страшно. В реальности после такого можно и не проснуться.
Потом мы с Сатиром пробрались в мир нашей матери. На поляну с храмом. Мы валялись на травке и перебрасывались словами. Сатира интересовало, что я натворила и на кого нарвалась в астрале. По вполне понятным причинам я не смогла ему ответить. Хотя, про отказ участвовать в Хеллоуине, вернее, посвященном ему празднестве сатанистов я рассказала. Сатир одобрил мою тактику.
Ну, еще бы. Основной моей тактики была индивидуальность, я не подстраивалась под кого-то более сильного. Не изображала из себя то, чем быть не могу. И еще, Сатир посоветовал мне поскорее объясниться с Кэвином. Почему я должна ждать? Заставлять ждать такую женщину, как я - преступление. И я решила - пора принимать меры.
* * *
А Кэвин был все так же мрачен и неразговорчив. К нему страшно было подойти, но я все-таки пересилила свой страх. Пересилила себя. Улыбка, реверанс:
- Здравствуйте, Ваше Высочество!
Его мрачный взгляд говорит о том, что прощение невозможно:
- Что ты хотела?
Прощение? Да в чем дело? Что я такого сделала, в конце концов? Я улыбнулась. Ну и больно мне было видеть это недовольство Кэвина:
- Ты на меня злишься почему-то. Может, объяснишь, в чем я провинилась?
Он кивнул. Значит, не все еще потеряно. По крайней мере, разговор будет.
- Ты портишь жизнь и себе, и людям, находящимся вокруг тебя. А я должен смотреть на все это и радоваться?
Ага, как я и думала. Кэвин в курсе, что я не люблю Непобежденного. А в курсе ли он, что я люблю его? Наверное. Сейчас это будет выглядеть, как сама что ни на есть подлость - увести девушку у друга. И никто не подумает о том, что девушка сама не прочь увестись. Но молчать было нельзя. Раскрывать карты - так раскрывать карты. Сейчас, или никогда. Я сказала тихо, но решительно:
- Непобежденный мне не нужен.
- Я знаю. - Кивнул он серьезно. Я проговорила задумчиво:
- Мне нужен совсем другой человек.
- Я знаю. - На сей раз на его губах появилась самодовольная улыбка. Пришлось поинтересоваться:
- Ты знаешь, кто это?
- Надеюсь, что да.
Пояснений не требовалось. И все-таки я сказала, одновременно отчаянно и решительно:
- Я тебя хочу!
Он не удивился. Может быть, он не ждал подобной откровенности, но мог представить общий ход моих мыслей. Он пожал плечами и произнес негромко, с нотками сожаления в голосе:
- Я все это знал. Но ты выбрала Непобежденного.
Это был тупик. А я, дура, все еще надеялась выбраться на свет божий. Я произнесла жалобно и печально (в основном наигранно, а что делать?):
- Почему ты такой глупый, Кэвин? Ради тебя я оставлю Непобежденного, и ты это знаешь.
- Если бы ты сказала это неделю назад, - я был бы только рад тебе. А сейчас - нет. Ты выбрала Непобежденного. Переходить дорогу другу я не могу. Вот и все.
Действительно, все. Он не собирался мне больше ничего говорить. Да и я не собиралась его уговаривать. Мы оба взрослые люди, и мы понимаем, чего хотим. Я хочу его. Это его не интересует, так? подожду, пока он не изменит свое мнение, а если нет, - это его проблема. А что еще делать? судьба моя ведет себя отвратительно.
Я даже не очень огорчилась. Я знаю, что моя судьба ревнива, игрива и непостоянна. Скоро Хеллоуин. Я получу новую силу, новую волю, и все, что нужно, чтобы увлечь Кэвина. он слишком хорошая, слишком сильная добыча, слишком желанная добыча, чтобы я удовольствовалась его отказом, как решением дела.
* * *
Я сижу в одиночестве. Полночь. Потрескивает свеча. Серые тени ожили и окружили меня. Но я их не боюсь. Они меня не тронут. Не тронут, потому что я близка к ним. Иной раз я такая серая тень, и я умею убивать, но сейчас мы - на равных, и если кто-нибудь умрет сегодня - так это я. Не знаю, суждено ли мне умереть.
Я пою молитвы во славу Сатаны. Конечно, я - его тайная поклонница, я чувствую его величие и мощь гораздо тоньше и яснее, чем сатанисты, а сегодня не нужно прятаться, сегодня такая важная ночь! Сегодня даются сила, воля и мощь. Колдовская сила, воля и мощь! То, что нужно мне. То, что, как я подозреваю, нужно всем.
Сначала я услышала шорох. А, впрочем, наверное, не услышала, а почувствовала его шаги. Потому что услышать его было сложно. Ходит Кэвин мяконько, как кошка. Он появился передо мной, как призрак. Я не ждала его. Или ждала? Я совсем запуталась. При свете свечи лицо Кэвина казалось бледной маской. Черные волосы рассыпаны по плечам. Глаза чуть ли ни огнем горят. Хорош. Не страшен. Просто хорош.
Я смотрела на него и любовалась его изяществом, красотой, томной сексапильностью. Я безнадежно влюблена в этого изящного мужчину. Впрочем, он знал, об этом. Он великолепно знал об этом. Только интересно, какое право он имеет мучить меня? Право моей любви? Нет. Я не боюсь. Я подняла глаза и жду. Он стоит. Я сижу. Между нами горит свеча.
Он говорит тихо, приглушенно, со своим среднерусским акцентом:
- Ты звала меня, я слышал.
- Ты пришел потому, что я звала?
- Я пришел потому, что не мог не прийти. Это зависело не от меня. Это зависело от нашей матушки, похоже.
Я кивнула. Конечно, матушка помогла мне, но чем мне придется заплатить за помощь? Душой? Жизнью? И как? Кэвин, похоже, понял, что я просчитываю, как придется платить за столь великую милость, и снова улыбнулся своей изящной улыбкой:
- За заботу родителей не платят.
Я улыбнулась. Значит, так. Матушка решила отойти от правил и свести нас. Знать бы, что у нее на уме. И я поинтересовалась (у меня получилось почти беззлобно):
- У матушки для нас есть работа?
- Есть.
- И это условие?
- Да. Если не мы, то кто ей поможет?
- Ты хочешь помочь?
- Я обязан. Так же, как и ты. Никуда мы не денемся. Но прежде...
Он делает шаг ко мне, и я оказываюсь в его объятиях. Кэвин, Кэвин, Кэвин! Я ужасно рада. Счастлива. Счастлива безмерно.
Его поцелуй был средоточием неистовства и нежности. И по мере того, как он длился, я понимала, что меняется время и место. А еще обруч треснул и рассыпался. Я вспомнила все свои жизни, жизни, которые прожила. Это было страшно и одновременно захватывающе. Я приняла знание, данное мне. По другому не поступишь.
Мы с Кэвином больше не расстанемся. У нас одинаковые задачи, и матушка хочет, чтобы мы были вместе. Кэвин будет рядом со мной, остальные меня не интересуют. Наверняка сумеют сами о себе позаботиться. Будет хорошо, хотя сейчас чуть-чуть страшновато. Пора заканчивать исповедь, больше сказать нечего. Умирать мне не пришлось. Живая я принесу Силам Зла куда больше пользы, чем мертвая.