— Да ты что, командир?! — опешил Роман. — Тебе-то какое дело, чем мы здесь занимались, трахались или теряли сознание?! Ты что, такой борзой, в натуре?! Ты давай свой язык укороти, а то мне самому придется это сделать! Ты меня понял?!
Но упертый турок ничего не ответил и по-прежнему шел дальше.
— Слышишь, командир, ты меня понял или нет?! — окончательно растерялся Роман. — Ты ведь экскурсии проводить должен, а не видеть то, что тебе видеть совсем не нужно! Тебе какая разница?!
Турок по-прежнему не реагировал и шел в направлении лодки.
— Командир, стой, я сказал! Стой!
К нашему обоюдному удивлению, турок и в самом деле остановился и окинул нас крайне презрительным взглядом.
— Никто не терять сознание. Вы секс. Вы плохо поступать. Очень плохо. Это не хорошо. Муж очень переживать. Он беспокоиться, а его жена секс. Не хорошо.
Закончив свою тираду, турок повернулся в сторону берега и как ни в чем не бывало пошел к лодке.
Я посмотрела на Романа беспомощным взглядом и голосом, полным отчаяния, произнесла:
— Ромка, он нас сдаст. Он сумасшедший. Я что-то не пойму, ему какое дело. Может, ему денег дать?
— Денег? — В глазах Романа появилась маленькая, но все же надежда. — Ты так считаешь?
— Конечно. Надо дать ему денег за молчание.
Другого выхода нет.
— Эй, командир, стой! — Роман бросился следом за турком. — Ну, постой минуту! Куда ты так быстро идешь?! За тобой не угонишься. Мы с тобой полностью согласны. Все, что мы здесь делали, — это ужасно. Мы больше так не будем. Мы тебе обещаем. Только, командир, не нужно сейчас доплывать до парома и кричать во все горло, чем мы здесь занимались. Если ты думаешь, что это кому-нибудь будет интересно, то ты глубоко ошибаешься. Это никому интересно не будет. Просто у нас есть близкие люди, которым ты можешь причинить боль, а мы очень сильно дорожим их спокойствием и не можем этого допустить. А чтоб тебе не обидно было и чтоб тебе говорить не хотелось, мы тебе денег дадим. Давай я дам тебе немного баксов, и ты все забудешь. Мы оба будем знать о том, что ты ничего не видел и ничего не слышал. Командир, возьми денег!
В этот момент Роман резко остановился и полез в карман шорт для того, чтобы достать свой бумажник.
— Командир, держи! Держи деньги, я тебе говорю!
Но турок даже не думал останавливаться. Он еще больше ускорил шаг и бросил через плечо:
— Я думал, они туалет, а они секс. Не хорошо.
Плохо. Муж волноваться, переживать, а они секс.
Муж хороший человек. — Командир, да стой, я тебе сказал! Денег возьми, чтобы тебе спокойно было, раз ты уж такой правильный! На тебе денег! Стоять! Придурок, я сказал, стоять!
Но вместо того чтобы остановиться, турок еще больше ускорил шаг и почти побежал. Он был себе на уме и бормотал что-то под нос. Я обхватила голову руками, ссутулилась, представила, что сейчас может произойти на пароме, и прокричала:
— Рома! Да останови же ты этого идиота! Он сейчас в лодку сядет! Ну сделай же ты что-нибудь!
Мои слова заметно подстегнули Романа. Он сунул бумажник обратно в карман и, не придумав ничего лучшего, поднял с земли увесистый камень. Со словами: «Стой, я сказал!» — что было сил запустил камень в турка. Роман не промахнулся, а турок не успел добежать до лодки. У нею как-то странно подкосились ноги, и он совершенно бесшумно упал в нескольких шагах от берега, на котором стояли две одинаковые резиновые лодки.
— Ром, он упал. — Я посмотрела на своего любимого крайне растерянным взглядом.
— Но ты же сама сказала, что я должен что-то делать… Наверно, я просто сбил его с ног. Давай приведем его в чувство и сунем ему побольше денег в целях компенсации за моральный ущерб.
— Давай. Я еще таких упертых турков никогда в жизни не видала.
Добежав до лежащего на траве турка, Роман сел на корточки и попробовал привести его в чувство.
— Эй, дружище, вставай. Не дури. Ты у нас прямо шутник какой-то. И откуда ты взялся на нашу голову? На кой тебе на пароме не сиделось? Мы бы и сами приплыли. Подумаешь, задержались немного.
С кем не бывает…
Неожиданно Роман резко замолчал, поднял лежащий рядом с турком кровавый камень и дрожащим голосом произнес:
— Бог мой… Кровь…
— Кровь, — сказала я то же самое и тяжело задышала.
Сперва я ничего не подумала, наверно, просто не успела, но, когда Роман перевернул турка лицом вверх, моему взору предстала действительно страшная картина, я издала пронзительный крик. Глаза турка были открыты и.., смотрели куда-то вдаль.
В них не было жизни. Черт побери, в них совершенно не было жизни. Они смотрели мимо меня, и было нетрудно догадаться, что эти глаза вообще ничего не видели. Ничего… А из его виска текла кровь, такой тоненькой алой струйкой, напоминающей цвет алой гуаши…